6 курс / Судебная медицина / Воспоминания судебного медика

ны, то есть в измене Родины, после нашей экспертизы был оправдан и вновь возвратился в ряды Красной Армии.

После этой экспертизы у меня возникла мысль: как же так получается, что на фронтах, в армии нет долж­ ности судебно-медицинских экспертов, а ведь при осмот­ ре раненых врачами не специалистами в области судеб­ ной медицины подобные страшные ошибки могут иногда возникать. Весьма плохая ориентация по этому вопросу и у работников военных прокуратур. Переговорив с во­ енным прокурором, я начал его сотрудникам читать лек­ ции по военной судебно-медицинской экспертизе.

Положение на фронтах в это время было очень тяже­ лым. Волга, можно сказать, горела. Фашисты были воз­ ле Москвы. В Челябинск приехал из Саратова, где в это время было правительство Украинской С С Р , пол­ ностью занятой фашистскими полчищами, заместитель министра здравоохранения И. П. Алексеенко. В кварти­ ре Л. И. Медведя — директора нашего института — он рассказал нам, как некоторые из профессоров-медиков, оставшихся с немцами в Киеве, выступали по радио и в газетных статьях с резкой насмешкой над советской наукой и советскими учеными.

Рассказ этот произвел на меня ужасное впечатление. Я весь горел от ненависти к проклятым врагам, которые стремятся к порабощению нашей великой Родины. Я ушел к себе в комнату, где у меня и созрело оконча­ тельное решение. Вернувшись к Медведю и Алексеенко. я объявил, что решил вступить в члены партии. Они очень положительно отнеслись к моему решению и обо­ шлись со мной весьма тепло и дружески. Дружба наша так и сохранилась на всю жизнь.

23 февраля 1942 года, в день Красной Армии, я подал заявление в партию и был принят в кандидаты, в кото­ рых пробыл один год. С марта 1943 года я стал членом нашей великой Партии.

Моя деятельность в военной прокуратуре расширя­ лась. Случаи неправильного определения членовреди­ тельства там, где его не было, снова стали встречаться Б моей практике.

Однажды вечером я зашел в военную прокуратуру. Войдя в комнату военных следователей, я увидел врача, которая сидела за столом и писала акт освидетельство-

205

вания, а возле стола сидел какой-то человек с сильно промоченной кровью марлевой повязкой на кисти левой руки. «Вот хорошо, что вы пришли,— сказала врач,— я заканчиваю заключение о только что происшедшем членовредительстве». Я немедленно стал знакомиться с лежащим на столе материалом. Человек этот оказался красноармейцем Хомколовым Афанасием Петровичем,

31года от роду.

Впредставленном акте, составленном начальником эшелона, комиссаром и военным врачом, было указано, что Хомколов в пути следования на станции Курган под­ ложил между столкнувшимися буферами двинувшегося поезда второй и третий пальцы левой руки с целью избежать отправки на фронт. Заключение этого акта ка­ кой-либо мотивировки не имело. По словам свидетель­ ствуемого, накануне ночью в то время, когда его эшелон стоял на станции Курган, он, держа в правой руке котелок, побежал на станцию за кипятком. На обратном пути он услышал крики своих товарищей, что их эшелон уже отправляется. Перелезая между стоявшими на пути вагонами, он поскользнулся, пролив кипяток, причем пальцы левой его руки ударились вскользь о край же­ лезного буфера. Когда он с окровавленной рукой при­ бежал в свой эшелон, начальник эшелона закричал на него, что он нарочно изувечил себе руку, чтобы не ехать на фронт, позвал комиссара и врача, которые и написа­ ли на него какую-то бумагу.

Закончив опрос раненого, я ознакомился с актом врача, которая в своем заключении делает вывод о том, что в данном случае имело место членовредительство. Тогда я приступил к освидетельствованию красноармей­ ца Хомколова. По снятии повязки с его левой руки ока­

среднего и отчасти указательного пальцев. Обнаженные глубжележащие кожные слои ярко-красного цвета, мок­ нущие. Движение в суставах поврежденных пальцев не­ сколько ограничены вследствие имеющейся здесь не­ значительной припухлости. Кости пальцев целы. Какихлибо других повреждений не имелось.

На основании изложенного я пришел к следующему заключению:

1. Выводы, имеющиеся в актах начальника эшело-

206

на и областного судебно-медицинского эксперта о том, что рука красноармейца Хомколова А. П. была подло­ жена между столкнувшимися буферами, не соответству­ ют действительности, так как в таком случае наблюда­ лось бы значительное размятие пальцев с раздробле­ нием костей. При освидетельствовании у Хомколова были обнаружены лишь сорванный ноготь среднего пальца левой руки и весьма поверхностное осаднение лишь верхних слоев кожи на указательном и среднем пальцах той же руки.

2.Показания свидетельствуемого о том, что отмечен­ ные повреждения возникли при ушибе пальцев вскользь

окрай железного буфера, вполне соответствуют действи­ тельности. Имеющиеся повреждения незначительны, в основном поверхностны и, нужно полагать, возникли именно при скольжении пальцев о твердый край какогото тупого предмета, каковым в данном случае, вполне возможно, и был железный буфер.

3.Имеющиеся повреждения легкие, следует пола­ гать, повлекут за собой кратковременное расстройство

здоровья — едва ли более одной-полутора недель.

4. Все отмеченные обстоятельства позволяют сделать вывод, что имеющиеся у красноармейца Хомколова по­ вреждения возникли в результате происшедшего с ним не­ счастного случая (поскользнулся при беге). Никаких су­ дебно-медицинских данных, которые могли бы здесь ука­ зывать на возможность членовредительства, не имеется.

Военный прокурор полностью согласился с данным мною заключением. Хомколов был от ареста освобожден и направлен в госпиталь для лечения.

Этот и другие случаи подобного рода повели к тому, что у меня возникла все более и более крепнувшая мысль о необходимости организации в Красной Армии военной судебно-медицинской экспертизы. Случаев чле­ новредительства у нас было сравнительно немного. Они ни в какой степени не могли считаться угрожающим явлением. Но опасно было то, что врачи не специалисты по судебной медицине могли делать ошибочный вывод о членовредительстве, вследствие чего честный защит­ ник Родины мог быть обвинен в таком тяжелом преступ­ лении, как измена. Судебные медики, будучи призваны в Красную Армию, назначались начальниками санпунктов, госпиталей и на другие, чаще административные,

207

должности, так как должностей судебно-медицинских экспертов в армии не было, тогда как судебно-медицин­ ская экспертиза производилась врачами других специ­ альностей. Введение должности судебно-медицинских экспертов в армии не терпело отлагательства.

Мною была написана докладная записка «О необхо­ димости организации в Красной Армии военной судеб­ но-медицинской экспертизы». Один экземпляр этой за­ писки был адресован Главному военному прокурору Красной Армии комбригу Владимиру Ивановичу Носо­ ву, другой — начальнику Военно-санитарного управле­ ния Красной Армии Ефиму Ивановичу Смирнову.

В докладной записке я писал, что с начала войны, будучи постоянно приглашаем органами военной про­ куратуры в качестве судебно-медицинского эксперта, я с совершенной определенностью убедился, что дело су­ дебно-медицинской экспертизы в нашей армии страдает существенными дефектами и фактически не организова­ но. Немногочисленные судебно-медицинские эксперты, будучи призваны в ряды Красной Армии, обычно не ис­ пользуются по своей специальности, тогда как широкие круги военных врачей часто чрезвычайно недостаточно осведомлены в области судебно-медицинской экспертизы, что вполне понятно, так как преподавание судебной ме­ дицины в медицинских вузах в течение ряда лет было поставлено недопустимо плохо (резко недостаточное ко­ личество часов); лишь за последние два года перед вой­ ной число часов было несколько увеличено, причем в на­ стоящее время снова сведено до минимума.

Организация в армии немногочисленных бригад па­ тологоанатомов, среди которых имеется должность судебно-медицинского эксперта, не обеспечивает судебномедицинскую экспертизу; бригады эти заняты в основ­ ном исследованием трупов, тогда как судебно-медицин­

ло, неспециалистами. Да и должности судебно-меди­ цинских экспертов в этих бригадах нередко зани­ маются теми же патологоанатомами, то есть людьми, не имеющими обычно никакого отношения к судебномедицинской экспертизе живого человека.

В результате всех этих обстоятельств мне приходи­ лось встречаться с грубейшими ошибками врачей имен-

208

но в области экспертизы живого человека, с ошибками, в результате которых, с одной стороны, не раскрываются преступления и, с другой (это значительно чаще!) —со­ вершенно необоснованно обвиняют ни в чем не повинных защитников Родины в тягчайших преступлениях (дезер­ тирство, членовредительство).

Последнее обстоятельство особенно важно, и мне не­ однократно при контроле по поручению военной проку­ ратуры заключений врачей приходилось, можно сказать, спасать людей, устанавливая отсутствие членовредитель­ ства там, где врачами оно утверждалось.

Из целого ряда имевшихся в моей практике подоб­ ных случаев приведу хотя бы следующий.

Красноармеец 207 АТР при 469 батальоне аэродром­ ного обслуживания Дрозд, находясь в суточном наряде на красноармейской кухне и производя рубку дров, отрубил себе часть трех пальцев левой руки. Как видно из показаний военного врача, оказывавшего ему помощь, линия отруба была одна и проходила косо снизу вверх по тылу вторых фаланг 2, 3 и 4-го пальцев левой руки. Каких-либо добавочных насечек или надрубов не было. Производивший экспертизу врач дал следующее заклю­ чение: «По описанному повреждению фаланг 2, 3 и 4-го пальцев левой кисти можно допустить, что в данном случае имело место членовредительство. Объяснения же пострадавшего вызывают некоторые сомнения в отно­ шении положения левой кисти во время рубки дров, это еще больше дает оснований думать о членовредитель­ стве».

Заключение абсолютно не обосновано и говорить о членовредительстве, основываясь на «некоторых сомне­ ниях» в отношении положения руки во время рубки дров, не представляется возможным. Наоборот, как по­ казывает практика, мы, как правило, при членовреди­ тельстве путем отруба пальцев не встречали одной ли­ нии отруба (части пальцев отрубаются чаще в отдель­ ности и в неодинаковом направлении, редко более двух), а на отдельных обрубках пальцев обычно находили мел­ кие добавочные надрубы, указывающие на неоднократ­ ные удары острорубящим оружием. Положение руки в момент рубки дров трудно установить точно, оно опре­ деляется лишь приблизительно и учитывается экспер­ том, но лишь в общей сумме судебно-медицинских дан-

ных. В сообщаемом мною случае никаких судебно-меди­ цинских данных, которые могли бы говорить о членовре­ дительстве, нет; наоборот, имеющиеся судебно-медицин­ ские данные заставляют предположить в первую очередь не членовредительство, а несчастный случай.

Военным трибуналом войск НКВД Челябинской об­ ласти красноармеец Дрозд был оправдан.

Приведу еще случай, когда, наоборот, членовредитель не был выявлен своевременно опять-таки вследствие не­ достаточности знакомства врачей с судебно-медицински­ ми данными.

В октябре 1941 года в г. Волгограде мною и проф. Гамбург по поручению военной прокуратуры были освидетельствованы два ранее раненных и выздоро­ вевших красноармейца, которых, по их словам, когда они возвращались теперь на фронт, снова ранило оскол­ ками от авиабомбы в пальцы рук. На пальцах их рук нами были обнаружены рубленые раны (явное члено­ вредительство). Но у одного из них на кисти левой ру­ ки, на которой были рубцы от бывшего огнестрельного пулевого сквозного ранения (первое ранение), в окруж­ ности рубца от входного отверстия огнестрельного ране­ ния в коже нами были найдены вкрапленные здесь сине­ ватого цвета отдельные порошинки — следы выстрела, произведенного с близкого расстояния.

Выяснилось, что этот красноармеец и в первый раз получил ранение не в бою, а причинил его собственной рукой с целью членовредительства, причем в госпитале этот случай прошел незамеченным. Возвращаясь на фронт, этот красноармеец не только снова стал члено­ вредителем, но и уговорил своего товарища сделать то же. Оба членовредителя были осуждены Волгоград­ ским военным трибуналом.

Этот случай также демонстрирует необходимость по­ знаний в области экспертизы военными врачами при первичной обработке ран, когда отсутствие соответству­ ющих сведений ведет к просмотру врачами признаков членовредительства.

Перечисленные примеры полностью подтверждают мое положение о необходимости широкого внедрения су­ дебно-медицинских знаний среди военных врачей нашей армии. В противном случае, хотя и немногочисленные, но встречающиеся все же в рядах армии членовредители

2 1 0

могут быть не установлены и, наоборот, могут быть об­ винены честные защитники нашей великой Родины.

Учитывая, что создание военных судебно-медицин­ ских кадров должно быть проведено в самом срочном порядке, а также и то, что военные юристы тоже долж­ ны иметь подготовку по военной судебно-медицинской экспертизе, я, со своей стороны, считал бы небходимым проведение следующих мероприятий.

Все судебные медики, находящиеся в Красной Армии, должны быть использованы только на судебно-медицин­ ской службе, которая должна быть введена в самом срочном порядке. Немобилизованные высококвалифици­ рованные судебно-медицинские эксперты и профессора судебной медицины должны быть назначаемы военными судебно-медицинскими экспертами в местах их житель­ ства; на их обязанности должен лежать контроль за всеми случаями военной судебно-медицинской эксперти­ зы в данной области (или нескольких областях) и непо­ средственное участие в производстве военных экспертиз.

Руководство всем делом военной судебно-медицин­ ской экспертизы должно быть поручено Главному воен­ ному судебно-медицинскому эксперту; на должность эту следует назначить одного из крупнейших специалистов в области судебно-медицинской экспертизы.

Прежде, чем посылать докладные записки по назна­ чению, я сначала согласовал этот вопрос с первым сек­ ретарем Челябинского обкома партии Николаем Семено­ вичем Патоличевым. Экземпляр моей докладной записки был препровожден секретарю с просьбой принять меня по указанному вопросу. В то время в обкоме работали

Н. С. Патоличев, сидевший за письменным столом, при­ встал, и пожав мне руку, попросил меня сесть в стоящее возле стола кресло. На столе, как я сразу увидел, лежа­ ла моя докладная записка. Николай Семенович начал задавать мне многочисленные исключительно дельные вопросы. Видно было, что он весьма внимательно читал докладную записку. Он мне прямо сказал, что впервые встретился с судебной медициной и хочет сам разобра-

ться во всех деталях поставленного мною вопроса. Наша беседа длилась более часа. Наконец, Николай Семено­ вич встал. Я почувствовал, что он решительно во всем разобрался и все ясно себе представил и понял. Пожав мне руку, он сказал: «Вы делаете большой важности государственное дело. Посылайте ваши докладные за­ писки. Ваше начинание я приветствую». Я вышел из ка­ бинета счастливым, окрыленным надеждами, совершен­ но очарованный Николаем Семеновичем, его изумитель­ ным умом; умением схватывать, как говорится, на лету основное и самое главное, быстро ориентироваться в весьма сложных вопросах.

Так как челябинский областной судебно-медицинский эксперт доктор Кенигсберг получила разрешение на отъ­ езд в Москву на новую работу и на днях уезжала, то я решил направить мои докладные записки с ней, чтобы она сама вручила их по назначению. Так и было сде­ лано.

Областным судебно-медицинским экспертом Челя­ бинской области был назначен я.

Через несколько дней директору медицинского инсти­ тута была прислана телеграмма из Москвы от Главного военного прокурора Красной Армии тов. Носова о не­ медленном откомандировании меня в Москву для докла­ да по известному мне вопросу.

На следующий день я выехал в Москву, куда и при­ был через трое суток.

Когда Э. Г. Кенигсберг и я шли по просторным ко­ ридорам прокуратуры, ко мне поминутно подходил ктолибо из военных прокуроров или следователей, привет­ ствуя меня и расспрашивая о здоровье и причине при­ езда. Тут только я почувствовал, что за 18 лет моей работы как судебно-медицинского эксперта (в Саратове, Иваново и Киеве) я, очевидно, кое-что сделал на пользу следственного дела.

Главный военный прокурор Красной Армии В. И. Но­ сов принял меня немедленно с исключительной теплотой. «Ваше предложение мне очень нравится»,— сказал он. Оказывается, он уже согласовал этот вопрос с Е. И. Смирновым, начальником Военно-санитарного уп­ равления Красной Армии. Носов тут же позвонил тов. Смирному и сказал ему, что я прибыл и через 15 минут буду у него. В огромном кабинете тов. Смирнова,

212

куда я явился, сидело несколько руководителей меди­ цинской службы в Красной Армии. Среди них я узнал Главного терапевта проф. Вовси, с которым был знаком. Стоя возле стола, Смирнов сказал мне, что моя доклад­ ная записка передана Главному патологоанатому и что ему дано распоряжение начать работу по организации судебно-медицинской экспертизы в Красной Армии, хотя он не видит в этом особой необходимости. Я ответил ему, что если он считает это мероприятие излишним, то зачем же его проводить. «Настаивает военная прокура­ тура»,— сказал Смирнов, и мы откланялись.

После этого я поехал к Главному патологоанатому, который принял меня весьма любезно. На столе у него лежала моя докладная записка. Он предложил мне пока занять должность его помощника по судебно-медицин­ ской экспертизе и начать работу по организации в армии судебно-медицинской службы. Правда, он тоже не впол­ не понимает—зачем это нужно... Тут же он рассказал мне случай, когда судебный медик дал неграмотное за­ ключение. Я сообщил ему несколько случаев, когда па­ тологоанатомы показали полную безграмотность в обла­ сти судебной медицины. Обменявшись таким образом «любезностями», Главный патологоанатом сказал мне, что, не зная о моем приезде, он предложил должность своего помощника профессору судебной медицины юри­ дической академии Авдееву, как работающему в Москве, но что это предложение придется отменить. Я ответил ему, что проф. Авдеев, как высококвалифицированный судебный медик, также может провести предложенное мною дело. Уехал я от Главного патологоанатома в не­ веселом настроении.

Приехав к В. И. Носову, я доложил ему о своей по­ ездке. Он сказал, что ему и не- хотелось, чтобы я уходил из Киевского медицинского института, так как я там сейчас очень нужен и подготовка врачей — это важней­ шее дело. С другой стороны, нельзя в данный момент переводить и Авдеева, так как Военно-юридическая ака­ демия находится в Средней Азии и ее тоже нельзя, ко­ нечно, лишить преподавания судебной медицины. С се­ годняшнего дня он назначает меня консультантом Глав­ ной военной прокуратуры Красной Армии по вопросам судебной медицины с местонахождением в Челябинске с тем, чтобы я проводил наиболее сложные эскпертизы.

213

которые мне будут присылаться со всех фронтов, и осу­ ществлял бы руководство этим делом. Таким образом, я уехал из Москвы консультантом Военной прокуратуры Красной Армии, которым я проработал свыше года, до приезда проф. Авдеева в Москву и занятия им вновь организованной должности Главного судебно-медицин­ ского эксперта Красной Армии. Судебно-медицинская служба в Красной Армии стала самостоятельной. Моя идея, в конечном итоге, была полностью осуществлена.

Деятельность моя как консультанта Главной военной прокуратуры Красной Армии в течение года войны дала мне множество интересных и сложных судебно-медицин­ ских экспертиз — богатый материал для научно-иссле­ довательской работы, часть которого я позволю себе ос­ ветить здесь хотя бы в кратких чертах.

В самом начале моей военной деятельности с различ­ ных фронтов и армий стали поступать запросы от воен­ ных врачей и военных прокуроров: как быть с врачами, которые просмотрели у раненых, находящихся в госпи­ талях, огнестрельные повреждения? Следует ли их дей­ ствия считать преступными, грубонебрежными, халат­ ными?

Одним из первых было получено письмо от военного врача Д. М. Кобызева, сообщавшего о таком случае.

На небольшой железнодорожный разъезд произошел налет фашистских самолетов, которые дали несколько очередей из пулеметов и сбросили авиабомбы. Одного красноармейца взрывной волной отбросило в сторону и слегка засыпало землей. Бой был быстро окончен, фа­ шистские самолеты отогнаны. Потерявшего сознание красноармейца отправили в госпиталь с указанием, что он был контужен взрывной волной. В госпитале он при­ шел в себя. У него наблюдалась рвота, он жаловался на боли в груди и затрудненное дыхание. Здесь он пробыл 4 дня и с диагнозом «общая контузия» был переведен в другой госпиталь. Общее состояние его было тяжелое. Ему были назначены кофеин, уротропин, катетеризация, клизма. Вскоре у него наступил паралич обеих нижних конечностей, а через 5 дней — смерть. Диагноз во вто­ ром госпитале был поставлен следующий: «Общая кон­ тузия, травматический паралич нижних конечностей».

Всего в обоих госпиталях он пробыл И дней. При производстве вскрытия трупа совершенно неожиданно

214