Фрагменты сочинении

Публикуется по: Антология мировой философии: В 4 т. М., 1969. Т. 1. Ч.

2. С. 800-809.

Возражение некоему невежде б области диалектики

Некие современные ученые, будучи не в состоянии постичь силу

доказательств диалектики, проклинают ее настолько, что считают все ее

положения скорее софизмами и обманом, нежели доводами разума. Эти слепые

поводыри слепцов, не знающие, как говорит апостол, ни того, о чем они

говорят, ни того, что они утверждают, осуждают то, чего они не знают, и

чернят то, чего не постигают. Они считают смертельным испробовать то, чего

они никогда не вкушали. Все непонятное им они называют глупостью и все для

них непостижимое полагают бредом.

Так обуздаем же дерзость этих лишенных разума людей свидетельствами

Священного Писания, на которое, по их признанию, они больше всего опираются,

потому что мы не в силах опровергнуть их доводами разума. Пусть они наконец

признают искусство диалектики, так сильно порицаемое ими (как противоречащее

Священному Писанию), поскольку церковные учители восхваляют ее и считают

необходимой для этого писания. Ведь блаженный Августин решился превознести

это знание великими похвалами и признал, что по сравнению с прочими

искусствами только оно одно дает возможность познания и только его одно

следовало бы назвать знанием...

Он же во второй книге "О христианском учении" заявляет, что из всех

искусств для Священного Писания особенно необходимыми являются диалектика и

арифметика. Одна -- для разрешения вопросов, другая -- для разъяснения

аллегорических тайн, которые мы часто находим в природе чисел; и тем более

он превозносит диалектику, чем более необходимой считает ее для разъяснения

всех сомнений в исследованиях...

Наука рассуждения больше всего имеет значения для проникновения во

всякого рода вопросы, имеющиеся в Священном Писании, и для разрешения их...

Диалектика и софистика весьма сильно отличаются друг от друга, так как

первая заключается в истинности доводов, вторая -- в подобии их; софистика

учит ложным доказательствам, диалектика же разоблачает их лживость и путем

различения истинных доказательств учит опровергать ложные. Однако и то и

другое знание, а именно как диалектика, так и софистика, ведут к умению

различать доказательства, и только тот сможет разобраться в них, кто будет в

состоянии отличить ложные и обманчивые доказательства от истинных и

требуемых...

Что же тот понимает под словами мудрости и хитросплетениями слов, если

не различие между истинными и ложными доказательствами? А они, как мы

сказали, так переплетены друг с другом, что тот, кто не знает одних, не

сможет различить других, так как для познания любых предметов необходимо

познание им противоположных.

Ведь никто не познает точно добродетели, если не имеет понятия о покое,

в особенности когда некоторые пороки до такой степени близки к добродетелям,

что легко обманывают многих своим подобием; также и ложные доказательства

своим сходством с истинными очень многих вовлекают в заблуждение. Поэтому

различие мнений имеет место не только в области диалектики. Даже и в

христианской вере имеют место многочисленные заблуждения, так как

красноречивые еретики сетями своих утверждений завлекают в различные секты

многих простаков, которые, не будучи искушены в доказательствах, принимают

подобие за истину и ложь за разумное. Бороться с этой чумой в спорах нас

побуждают также сами церковные учители, чтобы то, чего мы не понимаем в

Писании, мы постигали бы не только молясь Господу, но и исследуя это при

помощи рассуждений...

Наконец, кто же не знает, что как первые, [диалектики], так и вторые,

[софисты] , равно получили свое наименование от самого искусства

рассуждения? Ведь самого Сына Божьего, которого мы называем Словом, греки

называют Логос (logos), т.е. началом божественной мысли, или божественной

мудростью, или разумом. Поэтому и Августин в книге "83 вопроса" в сорок

четвертой главе говорит: "Вначале было Слово, которое греки называют Логос".

Он же в книге против пяти ересей говорит: "Вначале было Слово. Греки

правильнее говорят "Логос". Ведь "логос" означает и слово, и разум". И

Иероним в послании к Паулину о Священном Писании говорит: "Вначале было

Слово, Логос, обозначающее по-гречески многое. Ибо оно является и словом, и

разумом, и исчислением, и первопричиною всех вещей, благодаря коей

существует все, что существует. Все это мы правильно мыслим во Христе".

Ведь подобно тому как Господь Иисус Христос называется словом Отца

(по-гречески "логос"), точно так же Он называется и софией (sophia), т.е.

мудростью Отца, и потому к Нему, несомненно, больше всего относится та

наука, которая даже по наименованию связана с Ним и по происхождению от

слова "логос" названа логикой. И подобно тому как от Христа возникло

название "христиане", так и логика получила название от "логоса".

Последователи ее тем истиннее называются философами, чем более истинными

любителями этой высшей мудрости они являются. Эта величайшая мудрость

наивысшего Отца, когда она облекается в нашу природу для того, чтобы

просветить нас светом истинной мудрости и обратить нас от мирской любви к

любви в отношении Его самого, конечно, делает нас в равной степени

христианами и истинными философами...

Сам Господь Иисус Христос побеждал иудеев в частых спорах и подавил их

клевету как писанием, так и разумным доказательством и... укрепил веру в

Себя не только могуществом чудес, но особенно силой слов. Почему же Он

пользовался не только чудесами, делая то, что больше всего подействовало бы

на иудеев, просивших у Него знамения, как не потому, что Он решил наставить

нас собственным примером, каким образом мы должны привлекать к вере при

помощи разумных доказательств тех, которые ищут мудрости? Различая это,

апостол говорит: "Ибо иудеи требуют чудес, а эллины ищут мудрости", т.е.

последние укрепляются в вере преимущественно доказательствами, подобно тому

как первые -- чудесами.

Когда же не хватает знамений чудес, то нам остается единственный способ

сражаться против любых противников: победить словами то, что мы не можем

победить деяниями, в особенности когда у разбирающихся людей ббльшую силу

имеют разумные доказательства, чем чудеса, относительно коих можно легко

впасть в сомнение, не сотворены ли они дьявольским наваждением.