учебный год 2023 / Головко_Суд и государство-1

Глава III. Судья в поисках собственной легитимности

Как видно, кризис доверия к государственным институтам есть явление повсеместное. Однако предлагаемые пути его решения отличаются крайней степенью разнообразия и иногда могут показаться довольно странными. Допустим, во Франции и в России население видит в правосудии сильную политическую составляющую, так как судьи назначаются государством. Поэтому когда предлагаются какието реформы, то их, как правило, стараются открыто и нарочито обосновать через призму ограничения влияния государства на правосудие. Так, в России постоянно рекламируется суд присяжных1 как суд более независимый ввиду того, что он состоит из непрофессионалов. Иногда в ход идет карта развития конкуренции между правоприменительными органами, как это произошло во Франции с созданием в 2013 г. национальной финансовой прокуратуры, полностью автономной от прокуратуры г. Парижа, хотя при этом национальный финансовый прокурор прямо назначается президентом Французской Республики2. В России существует очень сильное и с периодическим постоянством накатывающее давление с целью введения по американской модели в состав судейского корпуса адвокатов. Но оно обы­ чно ничем так и не заканчивается, поскольку не имеет никакого отношения к реальности3. Другие предложения, исходящие от так называемых либеральных российских кругов с целью сокращения любых возможностей взаимодействия между политическими органами и судьями, иногда доходят до абсурда в силу своего максимализма. Так, предлагается в ходе процедуры назначения судей более не осуществлять тщательную проверку личных данных кандидатов, упразднив соответствующую кадровую комиссию, действующую на уровне президентской администрации, поскольку она, дескать, слишком требовательна к кандидатам4. Эта идея вызвала изумление даже со стороны самих судей, столь очевиден риск коррупции и деградации судейского корпуса в случае ее реализации.

1  В соответствии с законодательной реформой, имевшей место в июне 2016 г., институт суда присяжных должен получить в России большее распространение по уголовным делам с июня 2018 г. вплоть до его введения на уровне районных судов (см., например: https://pravo.ru/news/view/129960/; см. также § 2.2 гл. III ч. II данной монографии).

2  См. Закон от 6 декабря 2013 г. № 2013-1117 о борьбе с налоговым мошенничеством и опасной экономической и финансовой преступностью.

3  См.: https://www.vedomosti.ru/politics/articles/2017/03/02/679608-stolipinskii-klub- advokatov

4  См. предложения, сделанные экспертами А.Л. Кудрина (http://www.rbc.ru/politic s/26/05/2016/5745c3779a794705c3a917b8).

71

Часть I. Роль суда в государстве

В более общем плане возникает следующий вопрос: а может ли правосудие вообще иметь положительный имидж? Не стоит забывать, что функцией правосудия является разрешение споров. В идеальном мире обоснованно проигравшая сторона призна`ет свою ошибку, а само судебное решение поможет ей добиться морального очищения, коего мы ждем от любого члена общества, достойного считаться таковым. В мире реальном, в котором нам суждено жить, обоснованно проигравшая сторона подаст апелляционную жалобу, а затем начнет готовить кассационную жалобу, если имеет на нее право. Но она ни за что не признает справедливость акта правосудия, поскольку такое признание автоматически означает признание собственной неправоты. Увы, но величие человеческой души пока еще не достигло достаточного для этого уровня мудрости. Следовательно, каково бы ни было вынесенное судебное решение, одна из сторон в любом случае останется им не удовлетворена. Данная неразрешимая проблема связана с более общим вопросом о непреодолимом характере противоречия между индивидуальной свободой и цивилизацией. Правосудие является частью цивилизации в том смысле, что цивилизация представляет собой процесс принуждения индивида, а значит, и его индивидуальной свободы1. Однако в эпоху, когда индивид считается абсолютным монархом, движимым исключительно собственной суверенной волей, всякое принуждение рассматривается как недопустимое посягательство на его бытие. В связи с этим правосудию ничего не остается, кроме как взирать на ухудшение своего имиджа прямо пропорционально сакрализации индивида-монарха, причем совершенно независимо от качества выносимых судебных решений.

Дабы компенсировать данный «структурный недостаток», проводится большая работа по информационной коммуникации, которая стала ключевым прѝводом функционирования нашего современного общества – общества так называемой постправды. В большей мере, чем сами факты, дискурс о фактах должен превратиться в основную матрицу формирования общественного мнения и как следствие заложить фундамент легитимности власти и ее институтов. Так, например, в России были предприняты специальные усилия по обнародованию

1  См. развитие этого тезиса у З. Фрейда: «Если удовлетворение какой-либо прихоти – это счастье, то оно, напротив, становится причиной глубочайших страданий, когда внешний мир не идет у нас на поводу, отказывается утолять каждую нашу прихоть» (Freud S. Le malaise dans la civilisation. Paris: Points, 2010. P. 67). Если исходить из концепции Фрейда, то цивилизация создана вовсе не для того, чтобы делать человека счастливым.

72

Глава III. Судья в поисках собственной легитимности

во имя принципа транспарентности судебных решений. В 2008 г. законодатель принял Федеральный закон, направленный на обязательное обеспечение всеобщего доступа ко всем судебным решениям, выносимым на всех уровнях судебной системы1. Пленум Верховного Суда РФ со своей стороны принял в 2012 г. Постановление для разъяснения нижестоящим судам механизма применения данного Закона2. Эта реформа объясняется чисто политическими причинами, а именно стремлением улучшить имидж правосудия. По крайней мере к такому выводу пришли авторы аналитического доклада, подготовленного Европейским университетом в Санкт-Петербурге, где утверждается, что одним из способов решения проблемы недоверия к судебной системе является повышение ее транспарентности3. В конкретной плоскости это означает всего лишь информатизацию информации о деятельности судов. Однако этот, причем весьма распространенный, подход совершенно оторван от реальной действительности. Если верить результатам опроса4, проведенного в 2008 г. фондом ИНДЕМ, то только 2,4 % респондентов сильно интересовались деятельностью судов. Эта цифра достигала 9,6 %, когда опрос проводился среди предпринимателей. Если сложить сильно интересовавшихся с теми, кто хотя бы немного интересовался, то мы получим не более 18 %. В такой ситуации сложно утверждать, что массовое обнародование информации о деятельности судов было вызвано реальной социальной потребностью в этом, особенно если учитывать, что лишь 7,2 % опрошенных выразили готовность использовать данный инструмент в практических целях. Отсюда вытекает не только то, что решение было сугубо политическим, но и то, что оно не дало ожидаемых результатов, связанных с укреплением легитимности судебной системы и повышением доверия к ней, поскольку избранные средства решения проблемы никак не соответствовали поставленной цели.

Желание во что бы то ни стало укрепить независимость правосудия, отрезать его от политики или даже от государства помимо прочего несет угрозу превращения судов под флагом их независимости

1  Федеральный закон от 22 декабря 2008 г. № 262-ФЗ «Об обеспечении доступа к информации о деятельности судов в Российской Федерации».

2  Постановление Пленума Верховного Суда РФ от 13 декабря 2012 г. № 35 «Об открытости и гласности судопроизводства и о доступе к информации о деятельности судов».

3  См.: http://www.enforce.spb.ru/images/Issledovanya/Otkrytost_pravosudiya.pdf

4  См.: Сатаров Г.А., Римский В.Л., Благовещенский Ю.Н. Социологическое исследование российской судебной власти. М.; СПб., 2010.

73

Часть I. Роль суда в государстве

в политическую оппозицию1. Суды не могут находиться в оппозиции к действующей власти, иначе они будут блокировать нормальное функционирование институтов и изменять себе, поскольку в этом случае они выполняли бы уже политическую роль, для которой у них нет никакой легитимности. Существует и обратная опасность использования властью правосудия для решения тех задач, которые не могут быть решены ни законодательной, ни исполнительной властью по причине крайней политической чувствительности соответствующего вопроса. Ведь в отличие от политических властей судьи не подлежат переизбранию, т.е. ничем в этом смысле не рискуют. В качестве примера можно привести Верховный суд США, могущество которого бесспорно и полностью подчинено интересам политической власти2. Скажем, в 2015 г. Верховный суд США вынес решение о законности института однополых браков3, хотя 14 парламентов американских штатов отказались легализовывать такого рода браки. Решение суда позволило обойти волю местных законодателей и поддержать политическую позицию федеральных властей.

Согласно общепринятому мнению лучшей гарантией от чрезмерной зависимости между судами и политической властью является регулярная смена политической власти. В таком случае время судей длится дольше времени политиков, и у судей нет ни малейшего интереса следовать политической линии, устанавливаемой людьми, которые в конечном счете приходят и уходят. Хотя на первый взгляд трудно не согласиться с рассуждениями такой степени здравомыслия, остается еще вопрос о реальности смены власти, отбросить который оказывается не столь просто. Происходит ли при смене президента обязательная смена политической линии, причем даже в тех ситуациях, когда речь идет о представителях разных политических партий?

1  См. очень эффектную формулировку бывшего министра юстиции П. Арпэйянжа, которого цитирует Ж. Коммэй: «Суды остаются по отношению к власти заложниками лежащего на них долга лояльности, причем нельзя даже помыслить о том, что в какихто обстоятельствах этот долг смеет уступить место другому долгу – долгу оппозиции» (Commaille J. La destabilisation des territoires de justice // Droit et société. 1999. Vol. 42. № 1. Р. 246). По мнению автора статьи, тем самым лояльность не исключает независимости.

2  См. по этому поводу статью: Zoller E. Présentation de la Cour suprême des Etats Unis // Cahiers du Conseil constitutionnel. 1998. № 5 // http://www.conseil-constitutionnel. fr/conseil-constitutionnel/francais/nouveaux-cahiers-du-conseil/cahier-n-5/presentation-de- la-cour-supreme-des-etats-unis.52825.html

3  См.: Решение по делу Obergefell v. Hodges от 26 июня 2015 г. // https://supreme.justia. com/cases/federal/us/576/14-556/opinion3.html См. также особые мнения: https://www. supremecourt.gov/opinions/14pdf/14-556_3204.pdf

74

Глава III. Судья в поисках собственной легитимности

Избрание Д. Трампа в США и Э. Макрона во Франции вынуждает нас несколько иначе взглянуть на этот вопрос, избегая слишком скоропалительных ответов на него. В США переход власти от республиканцев к демократам и наоборот не вызывал особых эмоций ни в СМИ, ни в политической элите: какие-то расхождения по отдельным вопросам между партиями, конечно, имели место, но общий идеологический фундамент никогда под сомнение не ставился. Поэтому переход власти от Бушей к Обаме, не забывая о Клинтонах, происходил вполне мирным образом. Избрание Д. Трампа сломало равновесие сил, так как новый президент находится вне системы1. Он ставит под сомнение некоторые идеологические основы – скажем, неоспоримые блага глобализации. В этом смысле развязанная против Д. Трампа кампания, доходящая до попыток начать процедуру импичмента2, показывает, что способность политико-иде- ологической системы допускать реальную смену власти на самом деле является весьма ограниченной. Во Франции альянс политиков правого и левого толка вокруг фигуры одного и того же президента, претендующего стать выше традиционного разделения между правыми и левыми, свидетельствует о том, что политическая альтернатива отныне сводится отнюдь не к этой парадигме3, а к противостоянию между глобалистами и суверенистами. Следовательно, смена французских президентов влияет на идеологические основы власти ничуть не в большей степени, чем в США, по крайней мере до Д. Трампа. Смена в политической системе персоналий вообще не может иметь идеологический характер, иначе речь идет о революции. Такого рода смена лиц остается для системы власти допустимой только в строго ограниченных рамках, что делает несколько иллюзорным гипотетиче-

1  См., например, анализ избрания Д. Трампа: Mathews J.T. Trump wins – and now? // Carnegie Europe (http://carnegieeurope.eu/strategiceurope/65097).

2  В прессе имеется немало статей, где обсуждаются перспективы объявления импичмента президенту Д. Трампу. На французском языке см., например: Branaa J.-E. Donald Trump et le spectre de l’impeachment // La Tribune // http://www.latribune.fr/opinions/ tribunes/donald-trump-et-le-spectre-de-l-impeachment-720741.html

3  См. неоднократную постановку в СМИ вопроса об устарелости разделения на левых и правых, например, специальную передачу «Покончил ли Макрон с делением на правых и левых?» на радио France Culture (https://www.franceculture.fr/emissions/le- tour-du-monde-des-idees/macron-t-il-enterre-le-clivage-droitegauche) или дебаты на телеканале Arte в передаче «28 минут» от 15 мая 2017 г. по поводу состава нового французского правительства «Правительство Макрона: устарело ли деление на правых и левых?», выдержки из них см.: http://www.latribune.fr/economie/france/gouvernement-macron-le- clivage-gauche-droite-est-il-obsolete-714521.html

75

Часть I. Роль суда в государстве

ское укрепление независимости суда благодаря тому, что правильнее было бы называть «ротацией» власти, а не ее «сменой».

2.3. Максимализм и риски дестабилизации государственной системы

Регулярные призывы к независимости правосудия, которые доносятся со стороны как гражданского общества, так и международных организаций, при том что совершенно невозможно объективно определить присущие каждой стране механизмы ее обеспечения, зависящие от истории, традиций, политического пейзажа, полити- ко-правовой культуры общества, в какой-то мере все больше напоминают заклинания.

Некоторые формулировки, как, например, содержащаяся в ст. 10 Основных принципов, касающихся независимости судебных органов, принятых в 1985 г. ООН, согласно которой «лица, отобранные на судебные должности, должны иметь высокие моральные качества и способности, а также соответствующую подготовку и квалификацию в области права»1, поражают воображение. Можно ли представить себе государство, которое объявляло бы о том, что стремится набирать коррумпированных и некомпетентных судей?

В том же духе настойчивость, с которой международные организации ратуют за отбор судей «независимым» (подразумевается, что, разумеется, от государства) органом, представляющим гражданское общество, подчеркивает сугубо идеологическое измерение инициативы. Данную концепцию, к примеру, продвигает Совет Европы: «Все международные декларации, резолюции и принципы по данному вопросу, как представляется, направлены на устранение какого-либо влияния со стороны исполнительной власти на назначение судей: этой деятельностью должен заниматься независимый орган, и его выбор должен основываться исключительно на объективных критериях»2.

Такой подход зиждется на логике недоверия по отношению к государству, в силу чего в качестве защиты от него предлагается концепция «независимости-забора». Угроза, которую данная концепция несет в себе для государственной системы, далеко не столь безобидна, как может показаться на первый взгляд. Правовая система в целом функционирует в режиме веры, и судебная система – не исключение. «Принятие решения является неотъемлемой частью экзистенциального

1  http://www.un.org/ru/documents/decl_conv/conventions/indep.shtml

2  https://www.coe.int/t/dghl/cooperation/lisbonnetwork/rapports/LivreOberto_fr.pdf

76

Глава III. Судья в поисках собственной легитимности

порядка, основанного на магическо-религиозных принципах. Сила убеждения и легитимность решения зависят от прочности безальтернативной веры в данный экзистенциальный порядок»1.

Поддержка недоверия к судебной системе означает, что необходимые струны веры, связывающие население с государством, постепенно ослабляются, а могут и окончательно разорваться. В хрупких обществах, коих немало, например, на постсоветском пространстве, это неоднократно приводило к разного рода цветным и прочим революциям, хотя новые режимы ничуть не в большей степени гарантировали независимость своего правосудия и оказывались ничуть не более эффективными в борьбе с коррупцией, в силу чего все эти требования впоследствии выглядели откровенной инструментализацией. В такой ситуации кризис доверия к институтам в целом становится хроническим. И чем больше деградирует ситуация, тем больший вес набирают самые максималистские требования, будучи чем-то вроде «бегства вперед» или замкнутого круга. Существование пределов независимости правосудия является элементом равновесия государственной системы, гарантией надлежащего функционирования институтов. Независимость правосудия – это не самоцель, целью выступает эффективность правосудия, которая является наилучшей гарантией защиты и прав, и интересов граждан.

Вместе с тем эти пределы независимости не должны быть произвольными, они должны юридически устанавливаться правовыми нормами в рамках регулирования судоустройства и судопроизводства и с учетом баланса, принимаемого обществом. Однако в связи с развитием движения по дискредитации института государства в целом, иными словами, попыток поставить под сомнение способность государственных институтов эффективно действовать в целях защиты интересов общества, мы видим появление новых пределов независимости правосудия, на этот раз социально-политических, вытекающих из дефицита правовых гарантий. Всякие заявления о крахе права, неважно, истинны они или ложны, усиливают политику и служат легитимации ее вмешательства в те сферы, в которые ранее ей было запрещено вторгаться. Данные пределы находят выражение в расширении «контроля» за правосудием со стороны гражданского общества – контроля, на самом деле представляющего собой элемент политико-социального давления на отдельного судью, когда речь идет о конкретных делах, или на правосудие в целом, когда давление распыляется в виде бесконечных

1  Luhmann N. Оp. cit. Р. 53.

77

Глава IV

МЕСТО СУДА

ВСИСТЕМЕ ГОСУДАРСТВЕННЫХ ОРГАНОВ

§1. Специфика власти судей: независимость и ответственность

Приняв Декларацию прав человека и гражданина и заложив основы демократии, французские революционеры 1789 г. торжественно провозгласили принцип национального и народного суверенитета.

Но демократия не сводится лишь к национальному и народному суверенитету. По-настоящему она способна реализоваться лишь при сочетании такого суверенитета и правового государства. Однако правовое государство не может существовать без равновесия между тремя властями, подлежащими разделению, сообразно теории, которую отстаивал Монтескье, т.е. между исполнительной, законодательной и судебной властью. Следовательно, оно не может существовать без признания независимости и авторитета правосудия.

Только независимость и авторитет являются теми качествами, которые дают правосудию возможность осуществлять его функцию в демократической системе, а именно защищать социальный мир путем разрешения на основании правовых норм в форме постановления от имени суверенного народа судебных решений дел и споров, отнесенных к компетенции органов правосудия.

Правовое государство проверяется состоянием его правосудия – третьей опоры демократии. Именно потребность в беспристрастном

79

Часть I. Роль суда в государстве

правосудии, отправляемом независимыми судьями при строгом соблюдении процессуальных норм, и гарантирует посредством гласного судебного разбирательства принцип состязательности.

Независимость судей, которая признается и которая обеспечивается их статусом, является фундаментальным принципом, лежащим в основе правового государства. Обратной стороной этой независимости является то, что судьи подчинены жестким этическим требованиям (деонтологии) и особому режиму ответственности.

Равенство граждан перед законом и защита личных свобод – это принципы, лежащие в основе независимости судебных органов, так как их нельзя ни представить, ни реализовать, если не будет обеспечена независимость магистратуры.

И эту независимость нужно воспринимать не с позиции интересов самой магистратуры, а, напротив, исходя исключительно из интересов граждан, для которых она является гарантией их равенства перед судом и обеспечивает защиту их личных свобод.

Независимость судей является неотъемлемым условием правового государства, а также фундаментальной гарантией справедливого судебного разбирательства по смыслу ч. 1 ст. 6 Европейской конвенции о защите прав человека и основных свобод, которая была ратифицирована Францией и входит здесь в состав «конституционного блока».

Независимость судей закрепляется государствами во внутренних нормах с наивысшей юридической силой: либо в писаной конституции конкретного государства, либо в фундаментальных принципах права, признаваемых теми государствами, которые не имеют писаной конституции.

Чтобы гарантировать эффективную независимость судей, требуется соблюдать целый ряд условий. Их напомнил Консультативный совет европейских судей (консультативный орган Комитета министров Совета Европы)1, по мнению которого необходимо, чтобы:

–назначение судей и их продвижение по службе были основаны на четко определенных объективных критериях, учитывающих лишь профессиональные качества соответствующих лиц;

–любое решение, связанное с назначением или профессиональной карьерой судьи, принималось независимым органом и сопровождалось гарантиями, что оно основано исключительно на указанных выше объективных критериях;

1  См.: Заключение № 1 (2001) о стандартах независимости судебных органов и несменяемости судей // https://wcd.coe.int/ViewDoc.jsp?p=&id=1053125&Site=COE&direct=true

80