Учебный год 2023 г. / Великая реформа (стр. 104-110)-1

при Московском университете. В соответствии с п. 6 Инструкции Профессорскому суду были подсудны лишь дела о студентах Московского университета. Ведению суда, в частности, подлежали:

1)совершенные в зданиях или учреждениях университета нарушения установленных правил (суд рассматривал лишь такие случаи этих нарушений, которые он признавал более серьезными, случаи менее значительные - только если они неоднократно навлекали на виновного взыскание, налагаемое ректором);

2)дела о столкновениях между учащимися, с одной стороны, и преподавателями или должностными лицами университета - с другой, "хотя бы столкновения эти произошли вне Университетских зданий и учреждений";

3)дела о таких проступках учащихся, которые "хотя бы и не были предусмотрены общими законами, но имеют предосудительный, противный правилам чести и нравственности характер";

4)такие проступки студентов, по которым уже состоялись приговоры или определения общих судебных установлений. В этих случаях "Профессорский Суд, не пересматривая дела по существу, решает вопрос о том, не должен ли виновный студент быть подвергнут нравственному порицанию или увольнению из университета".

Сразу же привлекает внимание тот факт, что Профессорский суд рассматривал дела не только о правонарушениях студентов, но также дела о нарушении ими норм морали и этики. Например, в заседании 16 декабря 1904 г.

Профессорский суд при Московском университете, рассмотрев дело студента 3-го курса юридического факультета Николая Синягина по обвинению его в "неисполнении § 8 Правил для студентов и находя его поступок несогласным как с § 8 Означенных Правил, так и с общепринятыми правилами вежливости [курсив наш. - Л.Г., Н.И.], постановил: сделать ему замечание"*(501).

Точное определение круга полномочий профессорских судов произошло не сразу. Не успели они приступить к работе, как в 1903 г. министр народного просвещения издал новое распоряжение об изменении их полномочий. Главная идея этого распоряжения состояла в том, чтобы изъять дела о политических демонстрациях в стенах университета из ведения профессорского суда и передать их администрации учебного заведения. Профессорский дисциплинарный суд при Московском университете в своем докладе Совету Императорского Московского университета, составленном на основании постановления распорядительного совещания суда 28 декабря 1903 г. *(502), решительно выступил против перераспределения полномочий. По мнению Профессорского дисциплинарного суда, изъятие дел о политических демонстрациях из его компетенции неизбежно приведет к "восстановлению суда административных органов Университета, которые лишены возможности уделять достаточно времени и внимания разбору судебных дел", а значит, будет шагом назад и вызовет недоверие к профессорской коллегии.

Интересны и другие приводимые в докладе доводы против восстановления практики массовых исключений и других суровых репрессивных мер. Излагая свою позицию, суд, например, отмечал, что "неоднократные опыты предшествующей практики с полной наглядностью показали, что такие меры отражаются в высшей

степени неблагоприятно на всем ходе университетской жизни. Почти каждый случай применения таких мер поднимает новые ряды молодежи, желающей заявить сочувствие пострадавшим товарищам, и создает затяжной кризис в жизни Университета. Иногда предполагают, что достаточно удалить из Университета главных руководителей сходок, чтобы восстановить порядок, что все дело в небольшой группе более энергичных организаторов, от которых и происходят всякие волнения. Но этот взгляд никогда еще не оправдывался результатом тех мер, которые принимались на его основании. На самом деле причины университетских беспорядков лежат в более глубоких условиях жизни, и искоренить эти беспорядки массовыми исключениями студентов из Университета нет никакой возможности. Независимо от этого соображения, и самое отношение Университета к своим питомцам принципиально исключает возможность огульных осуждений и всяких подобных мер суровой репрессии. Призванные судить студентов, профессоры Университета не могут не принимать во внимание настроения и всего духовного мира своих учеников, с которыми их связывает, прежде всего, высокая обязанность учительства" *(503). Не давая однозначной оценки позиции Профессорского суда, отметим лишь высокий уровень ее аргументации.

Особого внимания заслуживает вопрос о соотношении полномочий профессорских дисциплинарных судов с полномочиями общих судебных установлений. Остановимся на нем подробнее. Еще в "Общем уставе Императорских Российских университетов" (1863) содержалась норма о том, что вне зданий и учреждений университета студенты подлежат полицейским установлениям на общем основании ( п. 103 Устава). В тех случаях, когда нарушение студентом университетских правил сопровождалось каким-либо уголовным преступлением, виновный после исключения университетским судом из числа студентов должен был отсылаться с препровождением копии университетского приговора к обыкновенному уголовному суду. В случаях задержания студентов вне университета за преступления и проступки, подлежавшие уголовному суду, полиция обязана была немедленно уведомить об этом университетское начальство. Таким образом, университетский суд в этих случаях действовал не вместо обычного суда, а вместе с ним. Это положение сохранилось и для профессорских дисциплинарных судов. Надо признать, что практика Профессорского суда при Московском университете по таким "двойным" нарушениям была весьма разнообразной. В некоторых случаях, несмотря на возможность применения дополнительного дисциплинарного взыскания, суд считал понесенное студентами уголовное наказание достаточным и отказывался от мер дисциплинарной ответственности. Иногда дисциплинарное взыскание применялось наряду с уголовным наказанием, при этом Профессорский суд всегда учитывал факт применения уголовного наказания как обстоятельство смягчавшее, но не исключавшее ответственности студента. Приведем отдельные решения, свидетельствующие скорее о патернализме по отношению к студентам и отнюдь не о "карательной" атмосфере, царившей в стенах Профессорского дисциплинарного суда при Московском университете.

Так, дисциплинарный суд в своем заседании от 28 октября 1904 г. рассмотрел дело студента 1-го курса юридического факультета Николая Шелховского по

обвинению его в нарушении общественной тишины и нанесении городовому оскорбления словами и действием. Суд определил: студента Шелховского "как понесшего уже достаточное наказание по приговору Мирового Судьи дальнейшему взысканию не подвергать"*(504).

Взаседании от 25 ноября 1904 г., рассмотрев дело студентов Ивана Деева (3-

йкурс медицинского факультета), Ивана Нечаева (2-й курс юридического факультета), Александра Калашникова (3-й курс юридического факультета) и Василия Калашникова (1-й курс юридического факультета) по обвинению их в нарушении общественной тишины и спокойствия, суд определил: ввиду того, что означенные студенты понесли уже достаточное наказание по приговору мирового судьи, дальнейшему взысканию их не подвергать*(505).

Взаседании от 2 октября 1908 г., рассмотрев дело студента юридического факультета Владимира Васильева, обвинявшегося в оскорблении на улице бранными словами городовых Ковалева и Пожарского, и принимая во внимание понесенное уже студентом Васильевым наказание по приговору мирового судьи, суд постановил сделать Васильеву замечание в соответствии с п. 1 Правил о взысканиях*(506).

Теперь обратимся к мерам взыскания, которые вправе был налагать Профессорский дисциплинарный суд. Сразу стоит отметить, что в связи с образованием таких судов количество органов, имевших право применять к студентам меры дисциплинарного взыскания, сократилось. Взыскания на студентов за совершенные ими проступки налагались Профессорским дисциплинарным судом или ректором. Система мер дисциплинарной ответственности была установлена Правилами о взысканиях*(507).

Профессорский дисциплинарный суд налагал следующие взыскания: 1) замечание; 2) выговор;

3) лишение права участвовать в курсовых собраниях и быть избранным в курсовые старосты;

4) перевод на срок не более одного учебного полугодия из студентов в вольнослушатели с тем, чтобы по истечении срока переведенный смог, при безукоризненном поведении, быть обратно зачислен начальником заведения в студенты с правом зачета ему удовлетворительных учебных занятий в истекшем

полугодии, но без восстановления указанных в п. 3 прав и без права освобождение от платы за слушание лекций, а также права на пособие или стипендию;

5)нравственное порицание сверх наказаний, указанных в п. 3 или 4;

6)увольнение из учебного заведения до начала ближайшего или следующего за ним учебного года без воспрещения немедленного поступления на общем основании в другое учебное заведение или с воспрещением такого поступления ранее определенного срока;

7)удаление из данного учебного заведения без срока и с воспрещением поступления в другое учебное заведение до начала второго после текущего учебного года;

8)исключение из учебного заведения без права поступления и в другие

высшие учебные заведения.

Ректор мог применять следующие взыскания:

1)замечание;

2)выговор;

3)временное запрещение посещать учебное заведение;

4)предложение подать прошение об увольнении из учебного заведения. Таким образом, несмотря на то что Профессорский дисциплинарный суд не

рассматривал дел по собственной инициативе, а только по предложению ректора, последний не имел возможности исключать студентов из Московского университета. Самую суровую меру дисциплинарного взыскания мог применить лишь Профессорский дисциплинарный суд.

Примером может служить дело студента Московского университета А. Довлатова. В заседании от 22 ноября 1913 г. Профессорский суд заслушал дело о студенте юридического факультета Арменаке Довлатове по обвинению его в предосудительном образе жизни и неблаговидных поступках по отношению к двум девушкам - Марии Львовне Ольшанской и Лидии Алексеевне Дудлер. Рассмотрев обстоятельства дела и признав, что Довлатов вел противный правилам чести и нравственности образ жизни, постоянно кутя по ресторанам с женщинами и для этой цели много раз то большими, то малыми суммами занимал у разных лиц деньги, в том числе и у двух заведомо небогатых девушек, женихом которых он считался и которых эти займы ставили в заведомо затруднительное материальное положение, Профессорский дисциплинарный суд постановил: применить к студенту Довлатову п. 7 Правил о взысканиях, т.е. удалить его из Московского университета без срока с воспрещением поступления в другое учебное заведение ранее начала следующего учебного года*(508).

В заключение подчеркнем, что даже сделанное учащимся заявление о желании оставить учебное заведение не освобождало его от ответственности перед дисциплинарным судом (п. 16 Временных правил).

§ 4. Порядок рассмотрения дел Профессорским дисциплинарным судом

Порядок рассмотрения дел Профессорским дисциплинарным судом при Московском университете определялся Временными правилами и Инструкцией 1903 г. В соответствии с названными документами передать дело на рассмотрение Профессорского дисциплинарного суда, как уже было сказано, мог только ректор (в спорных случаях также Совет), поэтому лица, желавшие возбудить дело в Профессорском суде, обращались со своими просьбами и заявлениями сначала к ректору.

Получив от него подлежавший судебному рассмотрению материал, Профессорский суд решал вопрос о подсудности себе данного дела. В случае недостаточности материала, препровожденного в суд, последний принимал меры по его восполнению. Способы восполнения недостающего материала определялись Профессорским судом в соответствии с обстоятельствами дела. В случае необходимости суд вступал в непосредственные сношения с надлежащими

учреждениями и лицами. Если материал по данному делу требовал восполнения такими обстоятельствами, которых суд был не в состоянии сам выяснить, он обращался за содействием к ректору. После решения вопроса о привлечении студентов к суду председатель суда сообщал об этом ректору. В тех случаях, когда суд отказывался принимать к рассмотрению переданное ректором дело, а ректор на этом по-прежнему настаивал, возникал спор, разрешить который мог лишь Совет университета. Следует отметить, что студент, дело которого передавалось в Профессорский суд, именовался обвиняемым, и к нему автоматически применялась "подписка о невыезде": он не мог покинуть пределов Москвы без особого разрешения председателя суда.

При значительном накоплении дел Профессорский суд приглашал на свои заседания кандидатов и разделялся на отдельные комиссии для предварительного допроса обвиняемых и свидетелей. Окончательное обсуждение дела и постановление приговора всегда производилось судом в полном составе. Состав суда должен был быть не только полным (5 судей), но и неизменным. При невозможности для кого-либо из членов суда прибыть на заседание председатель приглашал одного из кандидатов - первого по порядку избрания Советом. Приглашенный кандидат оставался до окончания разбирательства дела.

Председатель назначал день и час заседания суда, делал распоряжение о вызове посредством повесток как обвиняемого, так и свидетелей. В случае необходимости на заседания суда приглашались в качестве свидетелей и лица, не принадлежавшие к Московскому университету. О допросе лиц, относившихся к другим университетам и иным высшим учебным заведениям, председатель суда мог просить соответствующие дисциплинарные суды этих учреждений. За неявку в суд по вызову, когда она произошла без уважительных причин, равно как и за ложное показание, данное на суде, обвиняемый подвергался взысканию даже в том случае, когда он был оправдан по предмету обвинения. Взысканию подвергались и студенты-свидетели за данное ими на суде ложное показание.

Одной из особенностей процедуры рассмотрения дела в Профессорском дисциплинарном суде, которая может вызвать неоднозначную оценку, было допущение заочного судебного разбирательства. Для того чтобы смягчить возможные негативные последствия названной процедуры, Инструкция предусматривала (только в этих случаях) открытое судебное разбирательство (обычно дела разбирали при закрытых дверях). Это еще раз подтверждает народную мудрость, что "нет худа без добра".

Свидетелей допрашивали порознь в присутствии обвиняемого, если он "находился налицо". Показания обвиняемого и свидетелей заносили в протокол заседания, который подписывали те и другие. Протокол заседания составляли по каждому делу, его также подписывали все судьи.

Надо отметить, что нормативные акты не устанавливали перечня оснований для прекращения судом производства по делу. Изучение практики Профессорского суда при Московском университете позволяет со всей ответственностью утверждать, что одним из таких оснований было примирение сторон. В протоколе заседания Профессорского дисциплинарного суда от 29 января 1908 г. было отмечено: "Г-н Председатель доложил Суду бумагу г-на Ректора с предложением

рассмотреть безотлагательно дело студента Медицинского факультета 3-го курса Ивана Кастратовича и письмо профессора С.И. Стопницкого на имя директора Анатомического института, профессора Д.Н. Зернова об оскорблении, сделанном ему, Стопницкому, студентом Кастратовичем.

По выслушании показаний Кастратовича и Стопницкого, Суд предложил Кастратовичу извиниться перед С.И. Стопницким, что Кастратович и исполнил в присутствии Суда, выразив извинение в следующих словах: "Я не имел намерения оскорбить Вас и, если Вы считаете себя оскорбленным, то я извиняюсь".

Ввиду примирения Кастратовича с С.И. Стопницким, Суд постановил: дело прекратить"*(509).

Решения Профессорского дисциплинарного суда постановлялись немедленно после завершения рассмотрения дела в том же заседании.

Обратимся теперь к порядку постановления и видам решений Профессорского дисциплинарного суда. Решения, принимаемые судом, назывались приговорами, которые могли быть как обвинительными, так и оправдательными. Например, на заседании Профессорского суда при Московском университете 20 мая 1908 г. слушалось дело студента юридического факультета Бориса Авдыковича о передаче им своего входного билета постороннему лицу. Авдыкович был оправдан*(510), т.е. оправдательный приговор был нормальным явлением в практике Профессорского суда.

Решение суда постановлялось простым большинством голосов. При этом в протоколе и приговоре суда не обозначалось, каким числом голосов состоялось решение. Подача особого мнения членов, несогласных с решением большинства, не допускалась.

Приговор и мотивы решения записывались в книгу и подписывались всеми членами, но в "делах более сложных мотивировка решений могла быть отложена на срок не более семи дней и изложена особо".

Как правило, решения дисциплинарного суда объявлял председатель. В случаях заочного рассмотрения дела содержание решения доводил до студента ректор.

В зависимости от наложенной меры дисциплинарного взыскания обвинительные приговоры Профессорского суда можно классифицировать на две группы: 1) окончательные - о наложении взыскания ниже увольнения виновных из университета; ректор должен был незамедлительно делать распоряжение об их исполнении; 2) неокончательные, т.е. подлежащие утверждению попечителем учебного округа; к ним относились приговоры об увольнении, удалении или исключении виновного из университета.

Все приговоры Профессорского суда с мотивами передавались ректору, который докладывал их Совету. При этом Совету могли быть доложены судом и новые обстоятельства, если таковые обнаружились после решения дела. Совет не входил в обсуждение приговора по существу, но если он признавал вновь обнаруженные обстоятельства имевшими существенное значение для дела, то имел право предложить Профессорскому дисциплинарному суду пересмотреть данное дело. Других оснований для пересмотра судебных решений предусмотрено н е б ы л о. Э т о т ф а к т г о в о р и т о б о п р е д ел е н н о й с п е ц и ф и к е н о р м,

регламентировавших деятельность профессорских дисциплинарных судов в то время в части инстанционного построения дисциплинарного процесса: профессорские суды в значительной мере рассматривались в качестве судов "первой и последней" инстанции.

Оценивать деятельность Профессорского дисциплинарного суда при Императорском Московском университете можно по-разному, но в любом случае этот опыт важен и интересен. В настоящее время вопрос совершенствования процедуры применения мер дисциплинарной ответственности как никогда актуален*(511), в том числе для российских университетов.

Никоим образом не идеализируя систему профессорских дисциплинарных судов, не можем не отметить и ее достоинства. Во всяком случае в истории Московского университета Профессорский дисциплинарный суд останется не только как суд над студентами, но и как суд для студентов. В более общем смысле он является для нас несомненным символом той культурной атмосферы, которая появилась в России после принятия Судебных Уставов. Их дух проникал даже в те учреждения и правовые институты, которые формально не имели к ним отношения, в чем мы смогли убедиться на примере Профессорского дисциплинарного суда при Императорском Московском университете, являвшегося несомненным наследником не только Университетской реформы 1863 г., но и Судебной реформы 1864 г.

Приложение 1

Состав Профессорского дисциплинарного суда при Императорском Московском университете

* Выделены фамилии председателей Профессорского дисциплинарного суда при Императорском Московском университете.

Глава 8. Судебная реформа и развитие уголовно-процессуальной науки (на примере Московского университета)

§ 1. Уголовно-процессуальная наука в Московском университете до Судебной реформы 1864 г.

Уголовное судопроизводство было введено в курс юридического факультета Московского университета с момента его основания (1755 год), что стало впоследствии традицией русского университетского образования *(512). В то же время в первые десятилетия, когда все курсы преподавались одним-двумя профессорами, не приходилось говорить об автономном преподавании уголовного судоустройства и судопроизводства. Первые профессора в одинаковой мере могут считаться основоположниками почти каждого из ныне существующих направлений юридической науки, в том числе науки уголовно-процессуальной. Так, первым вопросами правосудия занимался в стенах юридического факультета Московского университета австрийский профессор Ф.-Г. Дильтей, специально приглашенный из-

за границы для чтения лекций ввиду отсутствия в то время в России собственных преподавательских кадров *(513). В связи с этим неудивительно, что его труды "были далеки от русской действительности и являлись лишь перенесением взглядов и приемов исследования, сложившихся к тому времени в немецкой науке"*(514). По вопросам судоустройства и судопроизводства Филипп-Генрих Дильтей опубликовал на латинском и русском языках "Исследование юридическое о принадлежащем для суда месте, о судебной власти, о должности судейской, о челобитной и доказательстве судебном" (1779), которое можно расценивать в историческом плане как первый вклад ученых юридического факультета в уголовнопроцессуальную науку.

История собственно русской процессуальной науки в Московском университете открывается именами С.Е. Десницкого (ок. 1740-1789) и З.А. Горюшкина (1748-1821), каждый из которых в разных источниках удостоился почетного титула "зачинателя русской науки о суде" *(515). Однако исторически именно С.Е. Десницкий считается первым русским профессором права или, по образному выражению одного из его последователей, "праотцем русской юридической профессуры". З.А. Горюшкин был его преемником.

Деятельность Семена Ефимовича Десницкого столь многогранна, что не может принадлежать какой-то одной, если говорить современным языком, отрасли права. В области уголовного судоустройства и судопроизводства особое значение имеет его труд "Представление об учреждении законодательной, судительной и наказательной власти в России", законченный в 1788 г. и впервые опубликованный более века спустя (1905). Испытав несомненное влияние англосаксонской системы уголовного процесса, глубокие знания о которой были получены им в ходе обучения в Британии (Университет Глазго), С.Е. Десницкий ратовал за создание отделений "высокого суда" в восьми городах с тем, чтобы судьи периодически выезжали на места для разбора криминальных дел. В своем труде он отстаивал также принципы независимости и несменяемости судей, гласности и состязательности уголовного процесса с предоставлением обвиняемому права на защиту. Фраза С.Е. Десницкого, различавшего права натуральные и приобретенные, о разновидности приобретенных прав, "какие случаются между судьей и подсудимым", позволила исследователям почти два века спустя отметить одно из первых в науке упоминаний о наличии правоотношений в уголовном процессе *(516). В целом идеи С.Е. Десницкого в сфере организации уголовного судопроизводства, несомненно, опережали свое время.

Захарий Аникеевич Горюшкин, зачисленный в штат преподавателей юридического факультета Императорского Московского университета 1 января 1786 г. (на профессорскую должность), "по праву должен считаться первым профессором

Судный приказы, Вотчинная и Юстиц-коллегии), З.А. Горюшкин пришел на юридический факультет прежде всего в качестве опытного практика. Не оставил он практическое поприще и впоследствии, вплоть до своей отставки из университета (1811), совмещая его с преподаванием *(518). Научная деятельность З.А. Горюшкина нашла отражение в двух обширных сочинениях: "Руководство к