учебный год 2023 / Кабрияк, кодификации 2007-1
.pdfФеномен кодификации
городах Северной Италии и Южной Франции начиная с XIII в представители сословия горожан постоянно обращаются к муниципальным властям с просьбой письменного оформления своих прав. Постепенно данная тенденция охватывает небольшие города и даже деревни. Как отмечают историки права, появлявшиеся сборники кутюмов представляли собой официальные правовые акты, санкционированные государственной властью в лице самого города, а иногда даже сеньора или короля1. Составление сборников кутюмов получает новый импульс в самом конце Средневековья, причем уже в национальных рамках, когда суверены окончательно подчиняют своей власти последних крупных феодалов. Во Франции деятельность по записи кутюмов инициируется непосредственно королем Карлом VII, издавшим соответствующее распоряжение в 1453 г. в Ордонансе Монтиль-ле-Тур. Его преемник Людовик XI активно ратует за то, чтобы «все кутюмы были записаны пофранцузски в добротную книгу, дабы поставить препоны на пути хитрых и изворотливых сутяг»2. В остальных государствах Европы решение о записи кутюмов также принималось по воле монархов, приобретших к тому времени достаточно прочную власть: Альфонсом V в Португалии, Матиашем Корвином в Венгрии, Карлом V (Quint) в Нидерландах. Важность и необходимость стабильной и авторитетной власти на поприще официальной кодификации прекрасно просматривается на испанских примерах3. С одной стороны, в Кастилии Las Siete Partidas (Семь партид)* вводятся в XIII в. в действие исключительно благодаря ауре, исходящей от их вдохновителя — Альфонса X Мудрого, но фактически исчезают вместе с ним, будучи жертвой сопротивления со стороны так называемых fueros
— многочисленных сборников локальных правовых норм, отражающих местные особенности**. С другой стороны, Кодекс Уэски*** — los Fueros de Aragon (Фуэрос Арагона),
1J.-M. Carbasse, Introduction historique au droit, PUF, 3 éd., 2002, № 67.
2Цит. по: Е. Caillemer, Des résistances que les Parlements opposèrent, à la fin du XVI siècle, à quelques essais d'unification du Droit civil // Livre du centenaire, op. cit., t. 2, p. 1077.
3См.: J. Vanderlinden, Le concept de code..., op. cit., p. 24.
*О законодательных актах «короля-законодателя» Альфонса X - Фуэро Реаль и Семи партидах — в российской литературе см. предисловие Г.В. Савенко к книге: Памятники права средневековой Испании / Предисл., пер. и коммент. Г.В. Савенко. М., 2004. С. 25-26.
-Примеч. пер.
**О понятии «фуэро» (fuero) и «фуэрос» (множественное число) см. предисловие и комментарий Г.В. Савенко в книге: Памятники права средневековой Испании. С. 1, 293 и др. — Примеч. пер.
***Уэска - область королевства Арагон, ныне провинция соответствующей автономной области в Испании. — Примеч. пер.
132
Цикл кодификации
оинятый королем Хайме I в ту же самую эпоху, утверждается более легко, так как монарх сумел добиться реального и тотального контроля над своими владениями.
Системы религиозного права проделали похожую эволюцию. Многочисленные частные инициативы по компиляции канонического права оказались мало эффективны для преодоления кризиса источников права, что привело к появлению Corpus juris canonici, принятого в 1562 г. по воле Григория XIII. Точно так же к концу XIX в. частные кодификации так и не справились с разбросанностью канонического законодательства «по такому количеству томов, что даже каравана верблюдов недостаточно, чтобы их носить»1, поэтому Пий X принял решение о проведении официальной кодификации, результатом которой стал Кодекс канонического права 1917 г. Приведем пример от обратного (a contrario) — именно отсутствие сильной политической власти, связанное с отсутствием государственной организации вообще, помешало поменять кодификацию иудейского права, предпринятую Маймонидом, на какую-либо официальную кодификацию.
Начиная с эпохи Возрождения, когда быстрый рост числа правовых актов королевского происхождения привел к необходимости упорядочения источников права, государственная инициатива в этом направлении вновь принимает эстафету у инициативы частной. Так, в Испании именно Кортесы (Cortès), чья власть составляла очень сильную конкуренцию монаршей власти, в основном и выступали за официальную кодификацию, требуя от суверена, чтобы он прекратил «делать из права тайну»2. В Дании король Кристиан V осуществил мечту хорошо нам знакомого Краббе, издав в 1683 г. общий закон для всего королевства3. В XVIII столетии почти повсеместно в Европе, например в Баварии, не говоря уже об Австрии или Пруссии, просвещенные монархи, такие как Максимилиан-Иосиф, Иосиф II, Фридрих II, используют свою неоспоримую власть, чтобы ввести в действие обязательную для подданных кодификацию, тем самым завершая эпоху кодификаций частных, изобиловавших в предыдущие века4. Показателен в этом смысле пример Франции. После Кодексов Генриха III, Генриха IV, Людовика XIII, в ответ на данные
1P. Toxé, La codification en droit canonique // Revue française d'administration publique, 1997, № 82, p. 208 (автор приписывает данное выражение неаполитанским епископам).
2J. Vanderlinden, Le concept de code..., op. cit., p. 30. 3
Ibid.,p.366.
4 Об этих кодификациях см. подробнее выше.
133
Феномен кодификации
при проведении Генеральных штатов наказы, где содержались сетования на недостатки раздробленной правовой системы, находившийся на вершине монархической власти Людовик XIV инициирует составление больших ордонансов XVII в. В их принятии король играет решающую роль, поскольку, согласно процедуре принятия ордонансов, именно ему каждый раз принадлежало последнее слово. При этом весьма симптоматично, что Парижский парламент, представлявший собой достаточно слабый противовес королевской власти, играл здесь, напротив, роль сугубо второстепенную1. В то же время слабость королевской власти в последние годы Старого режима помешала претворению в жизнь более обширной официальной кодификации, невзирая на труды канцлера Д'Агессо, изначально скованного узостью замыслов2. Несколько намеченных проектов3 быстро терпят неудачу: ни Людовик XV, ни Людовик XVI не обладали достаточной властью, чтобы сломить сопротивление привилегированных сословий и провинций и ввести в действие обязательный для всех подданных единый кодекс. Именно отсутствием официальных кодификаций прежде всего объясняется тот факт, что к концу XVIII в. частные кодификации во Франции не только выжили, но даже еще более распространились. К тому же дополнительный импульс придала им, по-видимому, новая концепция закона, созданная под влиянием философии Просвещения. Несмотря на все чаяния населения и немалое число выдвигавшихся проектов, в течение революционного периода принятие единого Гражданского кодекса равным образом было парализовано как политической нестабильностью, так и отсутствием сильной политической воли, направленной на кодификацию.
В наши дни проведение кодификации, как представляется, также связано с наличием сильной политической воли, отражающей стремление снизить уровень законодательной инфляции и преодолеть являющийся ее неизбежным следствием кризис источников права.
Во Франции только твердая поддержка генерала Де Голля позволила провести рекодификацию семейного права, начатую в 1960 г.4 То же
1См.: J.-M. Carbasse, Introduction..., op. cit., № 113.
2См.: J. Van Кап, Les efforts de codification..., op. cit., p. 101 et s.
3О них см. выше.
4См.: î. Carbonnier, Droit et passion du droit sous la V République, Flammarion, 1996, p. 24: «О модернизации этого Кодекса (имеются в виду положения ГК Франции, регулирующие семейно-правовые отношения. - Примеч. пер.) можно сказать все, что угодно, но только не то, что она была проведена вопреки чаяниям Де Голля». См.
134
Цикл кодификации
самое можно сказать о новом Уголовном кодексе 1994 г., который никогда бы не был принят, несколько десятилетий спустя, «без решимости Р. Бадинтера* и благоприятной оценки Ф. Миттерана»1.
Необходимость для проведения кодификации твердой политической воли особенно отчетливо проявляется в той постоянной поддержке, которая оказывается широкомасштабной деятельности по «непрерывной кодификации права», осуществляемой уже в течение примерно пятнадцати лет. Об этом свидетельствуют как периодическая активизация процесса кодификации, иллюстрацией которой являются Декрет от 12 сентября 1989 г. о создании Высшей комиссии по кодификации, Циркуляр от 30 мая 1996 г., Закон о наделении Правительства соответствующими полномочиями от 19 декабря 1999 г., Закон от 12 апреля 2000 г.**, так и тональность произносимых в унисон официальных выступлений. Скажем, Мишель Рокар, вводя в
свою бытность премьер-министром в должность членов новой комиссии, заявил 7 ноября 1989 г.: «Я рассматриваю кодификацию в качестве важнейшей задачи»2, а один из его преемников на данном посту — Эдуард Балладюр — со своей стороны подчеркнул, что «деятельность по кодификации и по упрощению законов и подзаконных актов должна стать приоритетной для нашего государства»3. Наконец, третий премьер — Лионель Жоспен в свою очередь выступил все в том же духе, отметив, что «цели кодификации имеют огромное значение»4. Жак Ширак, сразу же в момент вступления в 1995 г. в президентскую должность обратив в адресованном Парламенту Послании
также: J. Foyer, Le code après le code, la réforme du Code civil sous la V République // La codification / sous la dir. de B. Beignier, op. cit., p. 65.
* Робер Бадинтер - известный современный французский юрист, бывший председатель Конституционного совета, заслуженный профессор Университета Париж I, министр юстиции в период подготовки проекта нового УК Франции (с 1981 г.), возглавлявший комиссию по его разработке (подробнее о его роли в этом см.: Крылова Н.Е. Основные черты нового Уголовного кодекса Франции. М., 1996. С. 7-14). — Примеч. пер.
1 P. Poncela, P. Lascoumes, Réformer le Code pénal, où est passé l'architecte?, PUF, 1998, P- 13. Авторы цитируют здесь речь, произнесенную президентом Франции Ф. Миттераном 6 января 1990 г.: «Данный кодекс даст Франции правовой инструмент, достойный современной демократии. Признаюсь вам откровенно, что в этом заключается одно из моих устремлений, поскольку французы дали мне достаточно времени для его Реализации».
** Об этих актах см. подробнее выше. — Примеч. пер.
2 Revue française d'administration publique, 1990, p. 303. J Le Monde, 17 novembre 1994.
4 Речь, произнесенная 13 октября 1997 г. на заседании, посвященном возобновлению после летнего перерыва деятельности Высшей комиссии по кодификации (8-ème rapport annuel de la Commission supérieure de codification, éd. Journal officiel, 1997, p. 21).
135
Феномен кодификации
внимание на то, что «нормативная инфляция стала парализующим фактором», сделал из этого следующий вывод: «Напрашивается упорядочение нормативно-правовых актов посредством как их общей кодификации, так и упрощения их содержания, чтобы законы и подзаконные акты наконец-то стали доступны всем»1. Стоит только непрерывной кодификации права ненадолго успокоиться, как ответственные политические деятели начинают немедленно взывать к необходимости «возобновления кодификационной стройки»2. Недавнее признание Конституционным советом правовой определенности важнейшим правовым принципом3, сформулированным именно в связи с рассмотрением вопроса о конституционности уже упоминавшегося нами Закона о наделении Правительства специальными полномочиями в нормативной сфере4, превосходно иллюстрирует тот факт, что государственная власть вполне отдает себе отчет в опасности правовой неопределенности и понимает значение в данном аспекте кодификации, рассматриваемой в качестве средства ее преодоления. Как более чем конкретно отметил один парламентарий, кодекс имеет шанс на принятие только в том случае, когда он поддержан министром, ответственным за ту область права, которая подлежит кодификации, и когда последний использует все средства и прилагает все усилия, необходимые для его принятия5.
1Послание от 19 мая 1995 г. (Documents de l'Assemblée Nationale 1994-1995, № 283).
2P. Gélard, Journal officiel, Sénat, 13 octobre 1999, p. 5090.
3Решение № 99-422 от 16 декабря 1999 г. (Journal officiel, 22 décembre 1999, p. 1904). См. комментарий H. Мольфессиса (Revue trimestrielle de droit civil, 2000, p. 186), где отмечается, в частности, что принятие девяти кодексов «по сути, соответствует целям конституционного характера, связанным с доступностью и ясностью закона; что, в сущности, равенство перед законом, провозглашенное в ст. 6 Декларации прав человека и гражданина, так же как "гарантии прав", вытекающие из ст. ДО Декларации, не вполне достижимы, если граждане не располагают достаточными знаниями норм, подлежащих применению в их отношении; что, кроме того, признание принципа правовой определенности необходимо для осуществления прав и свобод, предусмотренных как ст. 4 Декларации, согласно которой права и свободы могут быть ограничены исключительно законом, так и ст. 5 Декларации, устанавливающей — "все, что не запрещено законом, то дозволено, и никто не может быть принужден делать то, что не предписано законом"».
4Закон от 16 декабря 1999 г. и Решение Конституционного совета от 16 декабря 1999
г. (Journal officiel, 22 décembre 1999, p. 1904). См. также: В. Mathieu, La sécurité
juridique: un produit d'importation dorénavant «made in France» (à propos des décisions 99422 du Conseil constitutionnel) // Le Dalloz, 2000, № 4, VII; M.-A. Frison-Roche, W. Baranès,
Le principe constitutionnel de l'accessibilité et de l'intelligibilité de la loi // Le Dalloz, 2000, p. 368.
5M. Rufin, La codification: un témoignage parlementaire // Revue française de droit constitutionnel, 1997, p. 811 et s., spéc. p. 820.
136
Цикл кодификации
В данном контексте небезынтересно проследить весьма характерную эволюцию деятельности по «непрерывной кодификации права», начатой сразу после Освобождения: если вначале речь шла главным образом о рационализации правотворчества, то сегодня ключевым словом для представителей государственной власти стала «доступность» правовых норм. Смена курса показывает, что основная забота ныне лежит в плоскости уменьшения практических отрицательных последствий кризиса источников права для лиц, вовлеченных в орбиту правосудия. Председатель* Г. Брэбан следующим образом резюмирует пользу и важность кодификации для сегодняшней государственной власти: «Такое право, лучше упорядоченное и более доступное, в наши дни является фундаментальным элементом правовой определенности, которая необходима в правовом государстве для граждан, предприятий и государственных органов»1.
Думается, что решением тех же задач озабочены власти других стран, столкнувшиеся с кризисом источников права в целом и хронической законодательной инфляцией в частности, будь то, скажем, Италия, где намечается обширная государственная деятельность по проведению «непрерывной кодификации права», похожей на аналогичную кодификацию во Франции2, или Китай, где Постоянный комитет Всекитайского собрания народных представителей создал в 1979 г. Комиссию по разработке Гражданского кодекса и где интерес государственной власти к кодификации недавно проявился в важном «Законе о разработке законов и подзаконных актов» от 15 марта 2000 г.3 В рамках Европейского Союза властные структуры уже давно выражают стремление к кодификации, чтобы упростить и прояснить чрезмерно сложное и многослойное законодательство, бесконечные изменения которого разбросаны по непрерывно сменяющим друг друга правовым актам. О таком стремлении свидетельствует метод ускоренной официальной кодификации, как уже отмечалось, введенный в действие Межинституционным соглашением от 20 декабря 1994 г., заключенным между тремя основными органами Евросоюза - Комис-
* Г. Брэбан занимал пост председателя секции Государственного совета и ныне является ее почетным председателем, что дает ему по французским традициям право на соответствующий «титул» (о его персоналии см. также выше). — Примеч. пер.
1G. Braibant, La problématique de la codification // Revue française d'administration Publique, 1997, p. 166.
2B.G. Mattarella, art. cité, p. 665 et s.
3X.-Y. Li-Kotovtchikhine, La réforme du droit chinois par la codification // Revue internationale de droit comparé, 2000, p. 529 et s. (см. особенно с. 547 и след.).
137
Феномен кодификации
сией, Парламентом и Советом министров1. Мы также уже указывали в данной работе, что параллельно Европарламент, Совет министров и Еврокомиссия вполне определенно высказались за принятие общеевропейского Гражданского кодекса2, а Еврокомиссия к тому же не так давно сделала важное коммюнике, касающееся европейского договорного права, в сфере которого она также усматривает необходимость проведения кодификации3. Потребность в неком Кодексе основных прав и свобод равным образом осознается на европейском уровне властными структурами, что отчетливо проявилось при разработке Хартии основных прав Европейского Союза, провозглашенной в ходе состоявшейся в Ницце встречи в верхах. Впрочем, подписанное в Ницце 26 февраля 2001 г. Соглашение так и не придало этой Хартии обязательной силы акта, формально связывающего государства.
Рассмотренная нами схема постоянной замены частных кодификаций, порождаемых социальной потребностью в правовой определенности в периоды кризисов источников права, кодификациями официальными, созревающими тогда, когда политическая власть приобретает достаточную силу, чтобы ввести их в действие, вполне подтверждается, по нашему мнению, историей, в чем мы смогли убедиться на многочисленных примерах. Поэтому сложно согласиться с неоднократно приводившейся в литературе точкой зрения некоторых авторов, рассматривающих переход от частного кодекса к кодексу официальному не в качестве типичного явления, связанного с определенным и повторяющимся циклом развития кодификации, а как одномоментный и уникальный период исторической эволюции понятия кодекса, когда классическая концепция кодекса уступила место концепции нового времени (moderne*), построенной на доктрине естественного права и философском рационализме4.
1Méthode de travail accélérée pour la codification officielle des textes législatifs // Journal officiel des communautés européennes, № С 293/2 du 8 novembre 1995.
2См. об этом выше, во введении.
3Об этом также см. выше, во введении.
*В контексте данной фразы трудно переводимое на русский язык понятие moderne (мы более или менее условно использовали для перевода понятие «новое время») обозначает период между падением Константинополя (1453 г.) и Великой французской революцией (1789 г.), т.е. период, традиционно обозначаемый во французской историографии как Histoire moderne (Современная история). - Примеч. пер.
4См.: F. Zénati, Les notions de code et de codification (contribution à la définition du droit écrit) И Mélanges С Mouly, Litec, 1998, t. 1, p. 232: «Если, невзирая на сложившийся стереотип великих государственных кодексов, якобы имевших место в истории, на самом деле кодекс рассматривался до этого в качестве преимущественно частного
138
Цикл кодификации
Если вернуться к предлагаемой нами общей схеме развития кодификации, то здесь также, разумеется, надо учитывать разнообразные нюансы — речь идет именно об общей схеме, на которую постоянно накладываются многочисленные исторические, географические я культурные особенности, присущие каждому конкретному случаю и приводящие порой к нарушению закономерностей, связанных с циклическим развитием кодификации, т.е. с возникновением кризиса источников права, появлением частных кодификаций, их заменой официальными кодификациями и т.д. Скажем, историки заметили, что в странах, где наука права и доктрина развиты слабо, официальные компиляции правового материала вполне могут вводиться государственной властью в действие и в отсутствие каких-либо компиляций частных. Примерами тому являются, допустим, записи обычаев в эфемерном Иерусалимском франкском королевстве или в скандинавских княжествах1.
Думается, что столкновение социальной потребности и политической воли необходимо для рождения любой кодификации. К тому же на данную необходимость нередко указывают сами кодификаторы. Приведем лишь один пример, связанный с новым Гражданским кодексом Квебека 1994 г. Один из творцов этой кодификации отметил, что ее удачное осуществление есть результат «сочетания настойчивой политической воли довести дело до конца с предварительным одобрением замысла гражданским обществом»2. При отсутствии хотя бы одного из названных факторов кодификация не может увенчаться успехом.
Не может быть кодекса без социальной потребности в нем: кодекс, навязанный исключительно одной лишь политической волей властных структур и не отвечающий каким-либо потребностям общества в правовой определенности, обречен на неэффективность. В череде всевозможных иллюстраций данного тезиса можно вспомнить о кодексах, принятых после Второй мировой войны странами Восточной Европы с единственной целью закрепить новый общественно-политический строй, при том, что появление данных кодексов ни в коей мере не было вызвано кризисом источников права. Еще более подходящий пример - это когда кодекс не просто ПрИ-
сочинения, то начиная с данного периода он уже расценивается как действительно законодательный акт».
1A. Leca, La genèse du droit, op. cit., № 27.
2J.-L. Baudouin, Quelques perspectives historiques et politiques sur le processus de codification // Conférences sur le nouveau Code civil du Québec, Yvon Biais, 1992.
139
Феномен кодификации
нимается исключительно в политических целях, но непосредственно импортируется из иностранного государства. В такой ситуации трудности по его адаптации на местной почве добавляются к отсутствию социальной потребности в подобном кодексе, отчего он становится еще менее эффективен. В качестве доказательства приведем кодексы многочисленных африканских стран, принятые сразу после обретения независимости и задуманные как символ суверенитета и выбора современного пути развития, но так и оставшиеся «мертвой буквой» ввиду полного отсутствия запроса на кодификацию со стороны общества и неприспособленности новых правовых актов к укладу жизни местного населения, на которое, по идее, они были рассчитаны1. Напротив, наличие соответствующей социальной потребности есть залог успеха кодификации. Ограничимся лишь одним примером — французская гражданско-правовая кодификация 1804 г. «была в значительной мере начата и...
удачно осуществлена, поскольку соответствовала нуждам практики»2.
Не может быть кодекса без сильной политической воли: как отметил Жан Фуайе* по поводу нового французского Гражданского процессуального кодекса, «даже самые гениальные законодательные творения не имеют ни малейших шансов на успех, если они лишены поддержки политической власти, которая должна неусыпно следить за их продвижением и претворением в жизнь»3. История богата как проектами, заброшенными по причине слабости или безразличия
1 О целях, преследовавшихся африканскими кодификациями, см. ниже (завершающий параграф первого раздела работы). Кроме того, далее будет специально рассмотрен вопрос о причинах неэффективности данных кодексов (последний параграф второго раздела).
2 R. David, Le droit français, t. 1, Les données fondamentales, LGDJ, 1960, p. 12.
* Ж. Фуайе — известный французский юрист; заслуженный профессор университета Париж II, почетный депутат Парламента (в течение 30 лет представлял в нем департамент Maine-et-Loire, из которых 13 лет возглавлял Комиссию конституционных законов, законодательства и общего управления); член рабочей группы по подготовке проекта Конституции 1958 г. и органических законов; 8 лет занимал пост министра, из них 5 лет - пост министра юстиции в эпоху президентства генерала Де Голля, когда активно привлекал к работе своего министерства профессоров права, что не в последнюю очередь позволило успешно провести ряд правовых реформ, в частности реформу семейного права, реформу законодательства о торговых обществах (известный Закон 1966 г.) и др.; президент Академии моральных и политических наук; в юридической науке известен прежде всего как специалист по гражданскому процессу и праву промышленной собственности; автор курса «Гражданский процесс» (в соавторстве с Ж. Корню, Париж,
1958). - Примеч. пер.
3 J. Foyer, Rapport de synthèse // Le Nouveau Code de procédure civile: vingt ans après, La
Documentation française, 1998, p. 331.
140
Цикл кодификации
власти, так и кодексами, введенными в действие усилием воли власти решительной и уверенной в себе. Вполне достаточно только одной иллюстрации: сравним провал проектов Гражданского кодекса, предложенных в революционный период Камбасересом, что отчасти связано с его собственной нерешительностью1, и принятие в 1804 г. Гражданского кодекса по настоянию, и это еще мягко сказано, Наполеона Бонапарта. Такое сравнение четко демонстрирует абсолютную необходимость в сильной политической воле.
Значение последнего, условно скажем, «политического» фактора в процессе проведения кодификации объясняется тем сопротивлением, которое должна подавить любая кодификация. Надо, во-первых, сломить идеологическую оппозицию противников кодификации2. Надо, во-вторых, одержать верх над различными консервативными силами, которые противятся изменению действующего права3.
Прежде всего речь идет о приверженности, иногда на уровне подсознания, к привилегиям, порой предоставляемым дореформенным правом: существование во Франции в эпоху Старого режима разнообразных форм сопротивления унификации правовой системы служит тому ярким примером4. Но, откровенно говоря, и сегодня сила групп давления, борющихся за сохранение достигнутых привилегий, или вес бюрократии, держащейся за собственные привычки и полномочия, таковы, что вполне способны подчас принуждать правительства отказываться от реформаторских планов5.
Кроме того, существует еще и сила инерции юристов, которую совершенно необходимо преодолеть, поскольку, с одной стороны,
1J.-L. Halpérin, L'impossible Code civil, op. cit., p. 293: «Пожалуй, Камбасерес сам несет часть ответственности за отклонение всех трех его проектов. Отсутствие достаточного влияния, чрезмерная осторожность и нерешительность помешали ему приложить действительно все усилия, пойти до конца, чтобы завоевать поддержку ассамблей, которые вполне благополучно и подчас даже без особых дискуссий проголосовали за Другие кодексы. Трижды Камбасерес пытался плыть по течению, отдавая свое дело на волю обстоятельств, и трижды он оказывался на обочине...»
2Об этом см. подробнее ниже.
3Об этих силах и их борьбе с противоположными реформаторскими силами, стремящимися преобразовать действующее право, см. подробнее: G. Ripert, Les forces créatrices du droit, LGDJ, 2 éd., 1955, spéc. № 31 et s.
4См.: J.-L. Gazzaniga, Le code avant le code, art. cité, p. 31. См. также: E. Caillemer, art. cité // Livre du centenaire, op. cit., t. 2, p. 1077 et s.
5См.: J. Fourré, Les codifications récentes et l'unité du droit en France // Revue juridique et politique Indépendance et coopération, 1986, p. 727: «Частные интересы усиливают административную инерцию и вырабатывают в изначально беспристрастном Правительстве скрытую враждебность».
141