§ 2. Общетеоретические и конституционно-правовые основы институционализации конституционных (уставных) судов субъектов Российской Федерации

Одной из задач этого исследования является исследование целесообразности создания судебных систем субъектов РФ и систем судов субъектов РФ. Большинство конституционалистов указывает на возможность функционирования конституционных (уставных) судов только в составе единой судебной системы Российской Федерации. Вместе с тем, можно обнаружить и противоположную точку зрения; так А.В. Гусев полагает, что "функционирование конституционных (уставных) судов вне единой судебной системы Российской Федерации означало бы повышение ответственности субъектов РФ в вопросе защиты правового статуса личности, поскольку признание, соблюдение и защита прав и свобод человека и гражданина - обязанность государства, всех его органов власти и должностных лиц"*(662).

В юридической литературе можно обнаружить и иные научные подходы, предполагающие, в том числе, формирование единой системы органов конституционного контроля в Российской Федерации. По мнению ученых, разделяющих эту позицию, имеет место потребность создания системы уже существующих региональных органов конституционного (уставного) контроля и других государственных органов власти, включая, прежде всего, Конституционный Суд Российской Федерации*(663). Другие исследователи считают, что сотрудничество федерального органа конституционного контроля и конституционных (уставных) судов субъектов РФ может заключаться лишь в обмене опытом, так как последние имеют свою сферу компетенции*(664). Конституционный Суд Российской Федерации разрешает дела о соответствии законов и иных нормативных правовых актов Конституции Российской Федерации, а конституционные (уставные) суды - о соответствии региональных нормативных правовых актов основному закону субъекта РФ; данное обстоятельство дает основание некоторым авторам утверждать, что "между ними нет ни организационных, ни процессуально- правовых связей"*(665). Однако имеют место и другие позиции. "Между разноуровневыми органами конституционного контроля, - отмечает А.Г. Гатауллин, - гораздо большего общего, чем различий; совместно с федеральным Конституционным Судом анализируемые суды образуют систему конституционной юстиции Российской Федерации, осуществляют конституционное правосудие в целях обеспечения единой конституционной законности, действуют как партнеры в решении общих задач - обеспечении территориального верховенства Конституции Российской Федерации и на этой основе упрочения Федерации"*(666).

Представляется, что последняя точка зрения является более обоснованной. Действительно, какие-либо принципиальные препятствия для организации процесса взаимодействия Конституционного Суда Российской Федерации и конституционных (уставных) судов субъектов РФ отсутствуют и, как замечает О.В. Брежнев, по крайней мере, должен иметь место обмен опыта и информацией, оказание взаимной методической помощи*(667). Соответствующие требования предусмотрены, в частности, Регламентом Конституционного Суда Российской Федерации. В § 23 ("Назначение дел к слушанию") этого документа указано, что Конституционный Суд Российской Федерации может отложить рассмотрение вопроса о назначении дела к слушанию либо перенести дату рассмотрения назначенного дела до окончания производства по аналогичному или связанному с ним вопросу в конституционном (уставном) суде субъекта РФ*(668). Взаимодействие органов конституционного контроля может осуществляться посредством запросов конституционных (уставных) судов субъектов РФ в Конституционный Суд Российской Федерации по вопросам о конституционности федеральных законов, возникающим в процессе рассмотрения конституционными (уставными) судами конкретных дел о конституционности законов субъектов РФ*(669).

Можно, однако, выделить группу исследователей, которые считают перспективным развитие конституционного судопроизводства в направлении "уточнения инстанционности и подведомственности" Конституционного Суда Российской Федерации и конституционных (уставных) судов; в частности, ими предлагается разграничить их компетенцию в сфере судебного нормоконтроля*(670). Как отмечает В.И. Радченко, с точки зрения функциональной, и федеральный орган конституционного контроля, и конституционные (уставные) суды субъектов РФ связаны между собой как институты, обеспечивающие конституционную законность в Российской Федерации. Вместе с тем, конституционный (уставной) суд субъекта РФ должен учитывать решения и правовые позиции федерального Конституционного Суда, поскольку его решения могут признать "ничтожными" постановления органов конституционного контроля субъекта РФ при их относительной самостоятельности*(671). Придерживаясь аналогичных взглядов, многие авторы предлагают создать "инстанционную систему" конституционного контроля в Российской Федерации с наделением Конституционного Суда Российской Федерации полномочиями вышестоящей судебной инстанции*(672). Имеют место различные варианты реализации этих планов, в том числе, предполагающие формирование органов конституционной (уставной) юстиции в федеральных округах Российской Федерации, замену окружными конституционными (уставными) судами существующих конституционных (уставных) судов субъектов РФ и т.п.*(673). Некоторые конституционалисты усматривают в создании вышестоящей инстанции для конституционных (уставных) судов субъектов РФ гарантию от различного рода злоупотреблений и судебных ошибок, полагая, что подобного рода изменения позволят пресечь и возможные споры о компетенции органов конституционного контроля*(674). "Если решение вынесено конституционным (уставным) судом субъекта РФ по вопросу, не входящему в его компетенцию, - полагает М.И. Клеандров, - то оно может (и даже должно быть) пересмотрено другим судом. Какой суд скажет определенно, вынесено ли данное решение указанным судом по вопросу, отнесенному к его компетенции или за пределами его компетенции? Единственным решением проблемы было бы отнесение вопроса о компетенции конкретного дела конкретному конституционному (уставному) суду на усмотрение федерального Конституционного Суда"*(675).

Вместе с тем, большинство ученых выступают против какой-либо "инстанционности" в конституционном судопроизводстве*(676). Автору исследования выше обозначенные предложения также представляются, по меньшей мере, спорными; своеобразный аналог такого "варианта" разрешения вопросов судоустройства уже апробирован при организации судебных участков мировых судей и подвергается справедливой критике со стороны большинства ученых и практиков*(677). Наделение Конституционного Суда Российской Федерации кассационными (апелляционными) полномочиями по отношению к конституционным (уставным) судам субъектов РФ приведет к умалению роли последних в системе органов государственной власти Российской Федерации. Между тем, назначение конституционных (уставных) судов, как справедливо считает А.В. Гагиева, не сводится к "удалению" из правовой системы неконституционных положений, а заключается в формировании соответствующего основному закону "правового поля" субъекта РФ*(678).

Институционализация конституционных (уставных) судов субъектов РФ, под которой мы понимаем не только их формирование во всех субъектах РФ, но и повышение роли и значения в процессе охраны конституционного строя Российской Федерации, предполагает создание систем судов субъектов РФ. В таких системах взаимоотношение конституционных (уставных) судов субъектов РФ с Конституционным Судом Российской Федерации будет базироваться, в том числе, на систематическом рассмотрении запросов мировых судей. В этом случае может потребоваться анализ не только регионального, но и федерального законодательства, что обусловит, в свою очередь, обращение конституционных (уставных) судов субъектов РФ в Конституционный (уставный) суд субъекта РФ.

Формами сотрудничества Конституционного Суда Российской Федерации и конституционных (уставных) судов субъектов РФ (как элементов систем органов государственной судебной власти субъектов РФ) могут стать совместные совещания - семинары судей, периодические публикации постановлений органов конституционного (уставного) контроля субъектов РФ и запросов в эти суды мировых судей в "Вестнике Конституционного Суда Российской Федерации", стажировки судей судов субъектов РФ в федеральном органе конституционного контроля и т.п. Они могут быть дополнены взаимным информированием органов федерального и регионального конституционного (уставного) контроля о принятых решениях, предоставлением консультаций со стороны судей Конституционного Суда Российской Федерации и т.п.*(679)

Безусловно, необходимы совместные и системные усилия всех органов конституционного контроля в сфере защиты прав и свобод человека и гражданина. Так, в случае институционализации региональных органов конституционного контроля взаимоотношения между Конституционным Судом Российской Федерации и конституционными (уставными) судами могли бы развиваться следующим образом:

- гражданин по собственному усмотрению направляет жалобу либо в Конституционный Суд Российской Федерации, либо в конституционный (уставный) суд субъекта РФ;

- гражданин обращается в Конституционный Суд Российской Федерации, а в случае отказа в рассмотрении его жалобы вправе обратиться в конституционный (уставный) суд субъекта РФ*(680);

- если Конституционный Суд Российской Федерации по результатам рассмотрения жалобы "аннулирует" нормативный правовой акт, то утрачивается повод обращаться с тем же вопросом в конституционный (уставный) суд субъекта РФ*(681).

В юридической литературе активно обсуждается и проблема взаимоотношений конституционных (уставных) судов субъектов РФ с другими федеральными судами*(682). В правоприменительной практике достаточно часто возникали ситуации, когда один и тот же спор оказывался в альтернативной подведомственности суда общей юрисдикции (арбитражного суда) и конституционного (уставного) суда субъекта РФ. Последние, по мнению исследователей, "как бы выпадали из общей судебной системы, и их предметная компетенция неизбежно начинала затрагивать предметную компетенцию федеральных судов"*(683).

Следует заметить, что законодатель субъекта РФ в ряде случаев не способствовал разрешению этой проблемы. Так, например, в соответствии с Уставом Алтайского края конституционное судопроизводство могло осуществляться краевым судом, либо Уставной судебной палатой края, причем критерий разграничения подсудности определен не был т.д.*(684) Кроме того, на данном этапе суды общей юрисдикции, вторгаясь в сферу полномочий Конституционного суда Российской Федерации, проверяли конституционность основных законов субъектов РФ*(685).

Постановление Конституционного Суда Российской Федерации, согласно которому суды общей юрисдикции и арбитражные суды не могут проверять конституционность основных законов субъектов РФ и признавать их утратившими юридическую силу, вызвало неоднозначную реакцию со стороны представителей юридического сообщества; многие из них посчитали, что ограничение полномочий федеральных судов по проверке конституционности нормативных правовых актов субъектов РФ не может быть результатом толкования ст. 125 Конституции Российской Федерации*(686). Конституционный Суд Российской Федерации вновь обратился к данному вопросу в своем постановлении от 11 апреля 2000 г., указав, что проверка актов, определяющих конституционный статус субъектов РФ, может быть осуществлена только в порядке конституционного, а не административного или гражданского судопроизводства*(687). Тем не менее, правовая позиция федерального органа конституционного контроля, согласно которой у судов общей юрисдикции отсутствует право проверять конституции (уставы) субъектов РФ, нередко игнорировалась. Так, обращает на себя внимание дело, рассмотренное Верховным Судом Российской Федерации по кассационному протесту прокурора Республики Марий Эл. Верховный суд данного субъекта РФ принял решение о признании незаконным ряда положений Конституции Республики Марий Эл, ссылаясь при этом на их несоответствие федеральному законодательству. Судебная коллегия по гражданским делам Верховного Суда Российской Федерации посчитала, тем не менее, возможным оставить решение республиканского суда в силе и признала п. "в" ч. 3 ст. 95 Конституции Марий Эл противоречащим федеральному законодательству, недействующим и не подлежащим применению*(688). В 2003 г. Госсовет Башкортостана и Верховный Суд Татарстана обратились в Конституционный Суд Российской Федерации с запросом о том, соответствуют ли Конституции Российской Федерации полномочия судов общей юрисдикции и арбитражных судов делать выводы о законности тех или иных положений основных законов субъектов РФ*(689). 18 июля 2003 г. Конституционный Суд Российской Федерации принял решение, согласно которому суды общей юрисдикции, включая и Верховный Суд Российской Федерации, не могут рассматривать дела об оспаривании конституций и уставов субъектов РФ*(690). "В Конституционном Суде России, - отметили в связи с этим некоторые авторы, - давно возмущались привычкой судов общей юрисдикции, зачастую, не совсем компетентных в таких вопросах, заниматься проверкой конституций (уставов) субъектов РФ на их соответствие Конституции Российской Федерации и федеральным законам. Таким образом, произошло четкое разграничение полномочий внутри судебной власти в Российской Федерации"*(691).

Вместе с тем, обозначенная проблема полностью не разрешена. В частности, в Гражданском процессуальном кодексе Российской Федерации и Арбитражном процессуальном кодексе Российской Федерации юрисдикция конституционных (уставных) судов не учитывается вовсе*(692). В связи с этим целесообразно дополнить данные законы положением о том, что в тех субъектах РФ, где функционируют конституционные (уставные) суды, только они вправе рассматривать дела о соответствии нормативных актов субъектов РФ его основному закону.

Перспективным представляется и развитие основ взаимодействия изучаемых судов с другими органами государственной власти, в том числе, с органами прокуратуры. Как справедливо замечают исследователи, оно объективно расширяет возможности по достижению совместными усилиями общей цели формирования и укрепления единого правового пространства Российской Федерации и реализации принципа законности в правотворческой и правоприменительной деятельности на конкретной территории*(693). Наличие законодательно закрепленного права органов прокуратуры обратиться с запросом в конституционный (уставный) суд субъекта РФ или в иной процессуальной форме осуществлять эффективное взаимодействие с органами конституционного контроля может послужить дополнительным инструментом воздействия, побуждающим органы государственной власти субъектов РФ соблюдать закон, фактором повышения уровня законотворческой работы, а в результате - качества законодательства и правоприменительной практики. Право прокурора на обращение с запросом в конституционный (уставный) суд субъекта РФ закреплено в нормативных правовых актах Республик Карелия, Коми, Адыгея, Дагестан, Саха (Якутия), Северная Осетия- Алания, Башкортостан, Марий Эл, Кабардино-Балкария, Калининградской области, Ханты-Мансийского автономного округа и др. Наряду с запросом - как формой обращения прокурора в конституционный (уставный) суд - имеют место и иные формы участия прокурора в конституционном (уставном) судопроизводстве. В их числе: допускаемое или обязательное участие в заседаниях конституционного (уставного) суда с правом излагать свою позицию по всем рассматриваемым вопросам (Республики Кабардино-Балкария, Коми, Дагестан, Северная Осетия-Алания, Татарстан); выступление в качестве приглашенного лица (Республики Карелия и Адыгея); получение в обязательном порядке постановлений конституционного (уставного) суда (Республики Марий Эл, Татарстан, Тыва, Красноярский край, Калининградская область, Санкт-Петербург и др.).

Органы прокуратуры и конституционные (уставные) суды по своим функциональным характеристикам являются неотъемлемыми составляющими системы мониторинга законодательства и правоприменительной практики на уровне субъектов РФ. Так, например, взаимодействие органов регионального конституционного контроля и прокуратуры на расширенном заседании коллегии прокуратуры Республики Северная Осетия - Алания было вполне обоснованно рекомендовано развивать в следующих направлениях:

а) активнее использовать такую форму реагирования прокурора, как обращение с запросом в конституционный (уставный) суд субъекта РФ о признании утратившими силу нормативных правовых актов органов государственной власти и местного самоуправления, противоречащих конституции (уставу) субъекта РФ;

б) по возможности высказывать позицию прокуратуры по делу, находящемуся в производстве конституционного (уставного) суда субъекта РФ;

в) ежегодно проводить совместные научно-практические мероприятия с целью обмена опытом по укреплению законности, в целом, и конституционной законности, в частности*(694).

В случае создания систем судов субъектов РФ боле эффективным станет взаимодействие (конституционных) уставных судов друг с другом. В этом плане весьма позитивной является, к примеру, деятельность Конституционного Суда Республики Карелия, который неоднократно направлял в адрес других судов субъектов РФ предложения по подготовленному им проекту закона о конституционных (уставных) судах субъектов РФ. Конституционный Суд Карелии предлагал внести в Совет судей Российской Федерации единый законопроект от имени всех конституционных (уставных) судов субъектов РФ*(695).

Однако наиболее важным в плане создания систем судов субъектов РФ является формирование устойчивых, в том числе, процессуальных связей конституционных (уставных) судов и мировых судей. Основной способ установления этих связей состоит в закреплении в соответствующих нормативных правовых актах субъектов РФ права мировых судей на обращение в региональный орган конституционного контроля. В настоящее время в большинстве случаев правом обращения в конституционный (уставный) суд наделяются: высшее должностное лицо и правительство, законодательный орган и группа депутатов (отдельные депутаты) субъекта РФ; верховный, областной, краевой и равный им суд, арбитражный суд субъекта РФ; прокурор субъекта РФ; органы государственной власти субъекта РФ и органы местного самоуправления. Закон субъекта РФ может в общей форме определять круг субъектов, которые могут обратиться в конституционный (уставный) суд, например, "правомочные на то органы государственной власти и местного самоуправления, должностные лица и граждане"*(696). Однако региональный законодатель, нередко, перечисляет конкретных лиц, имеющих право инициировать процедуру рассмотрения дела. В частности, в г. Москве таким правом будут наделены мировые судьи; именно такой подход представляется автору диссертационного исследования наиболее перспективным*(697).

Весьма актуальным представляется также изменение компетенции конституционных (уставных) судов субъектов РФ. По мнению многих авторов, расширение круга полномочий изучаемых судов будет соответствовать требованиям п. "а" ч. 1 ст. 72 Конституции Российской Федерации, согласно которой в совместном ведении Российской Федерации и ее субъектов находятся вопросы обеспечения соответствия региональных нормативных правовых актов федеральной Конституции и законам*(698). В частности, конституционные (уставные) суды следует, как полагают ученые, наделить дополнительными правами: осуществлять проверку нормативных правовых актов субъекта РФ, изданных в сфере совместного ведения Российской Федерации и ее субъектов, на соответствие не только региональным основным законам, но и федеральным законам, принятым в данной сфере*(699). В порядке предварительного урегулирования правовых споров (до рассмотрения в Конституционном Суде Российской Федерации) органы регионального конституционного (уставного) контроля осуществляли бы проверку федеральных законов, принятых с нарушением сферы исключительного ведения субъекта РФ, а также совместного ведения Федерации и ее субъектов*(700).

Автор разделяет позицию Н.В. Витрука, который полагает, что конституционные (уставные) суды субъектов РФ могли бы осуществлять так называемый предварительный конституционный нормоконтроль. Суть его в том, что изучаемые суды активно участвуют в нормотворческом процессе в субъектах РФ в качестве экспертов, заключения которых обязательны для законодателя, а их "преодоление" законодателем возможно лишь при определенных условиях и в установленном законом порядке. Последующий ("репрессивный") конституционный контроль, осуществляемый конституционными (уставными) судами, целесообразен лишь по жалобам граждан и их объединений. Как вполне обоснованно отмечает Н.В. Витрук, при реализации этих планов перспектива создания анализируемых органов во всех субъектах РФ была бы более обнадеживающей*(701).

Следует обратить внимание на то обстоятельство, что аргументы, которыми некоторые исследователи пытаются обосновать "невозможность" осуществления конституционными (уставными) судами предварительного конституционного контроля не представляются диссертанту убедительными. Например, О.В. Брежнев, полагает, что это "чревато излишним вторжением изучаемых судов в политический процесс" и может поставить эти суды "в неловкое положение"*(702).

Имеют место и другие планы, предполагающие, например, наделение конституционных (уставных) судов правом давать заключения по ходатайству законодательного органа субъекта РФ и т.п.*(703) Однако более актуальными являются предложения, реализация которых предполагает осуществление изучаемыми судами "мониторинга" региональных нормативных правовых актов, под которым можно понимать комплексную систему регулярного наблюдения, анализа, оценки, а на этой основе и разработки предложений по совершенствованию, планированию развития законодательства. Главным организующим элементом этой системы должен стать научно-консультативный совет при конституционном (уставном) суде субъекта РФ*(704).

Нужно отметить, что и в настоящее время конституционные (уставные) суды участвуют в законотворчестве не только опосредованно через принимаемые решения и формулируемые правовые позиции, но и непосредственно. Так, Уставный Суд Калининградской области был задействован в процессе совершенствования действующего областного законодательства. В 2003 г. этот Суд направил Губернатору области письмо, в котором обращалось внимание на несоответствие отдельных положений Устава области федеральному законодательству и правовым позициям Конституционного Суда Российской Федерации. В адрес Областной Думы Суд направил замечание по ряду законопроектов Калининградской области. В прокуратуру области от Уставного Суда поступило обращение, в котором указывалось на целесообразность комплексной прокурорской проверки действующих редакций уставов муниципальных образований области*(705).

Расширение круга полномочий конституционных (уставных) судов будет способствовать усилению их роли и авторитета не только в судебной системе Российской Федерации, но и, в целом, в обществе и государстве. Однако представляется спорной позиция, предполагающая предоставление конституционным (уставным) судам права проверки нормативных правовых актов субъектов РФ на предмет соответствия федеральному законодательству. Такая практика может повлечь за собой крайне нежелательную "конкуренцию" между региональными и федеральными органами государственной судебной власти. Более целесообразным решением было бы наделение их полномочиями осуществлять предварительный контроль в отношении законопроектов субъекта РФ.

Следует также обратить внимание на то обстоятельство, что в действующем законодательстве отсутствует последовательное и четкое регулирование многих вопросов, связанных с формированием и деятельностью конституционных (уставных) судов субъектов РФ*(706). Так, согласно п. 1 ст. 4 Закона Российской Федерации "О статусе судей в Российской Федерации" требования, предъявляемые к кандидату в судьи конституционного (уставного) суда заметно ниже, чем к претенденту, например, на должность судьи верховного суда республики, краевого, областного и равного им судов*(707). Вместе с тем, изучаемые суды, разрешают чрезвычайно важные дела, осуществляя конституционное правосудие в субъектах РФ как относительно новый вид судебной деятельности; кроме того, их решения не подлежат обжалованию. Думается, что в ст. 4 Закона Российской Федерации "О статусе судей в Российской Федерации" следует установить единые требования для судей верховных судов республик (равных им судов) и конституционных (уставных) судов субъектов РФ (возраст 30 лет, стаж работы по юридической профессии не менее семи лет). Кроме того, в п. 8 ст. 13 указанного Закона целесообразно регламентировать процедуру назначения на должность не только председателей и их заместителей, но и судей конституционных (уставных) судов, предусмотрев обязательность утверждения их кандидатур квалификационной коллегией судей (в перспективе - квалификационной коллегией для судей судов субъектов РФ).

В федеральных законах можно обнаружить нормы, не соответствующие принципу единства статуса судей. Так, например, ст. 449 Уголовно-процессуального кодекса Российской Федерации не предусматривает обязательность освобождения задержанных по подозрению в совершении преступления судей конституционных (уставных) судов субъектов РФ; ст. 452 Уголовно-процессуального кодекса Российской Федерации лишает возможности рассмотрения уголовного дела, возбужденного в отношении судей судов субъектов РФ, в Верховном Суде Российской Федерации и т.д. Такие нормы подлежат приведению в соответствие с требованиями ст. 2 Закона Российской Федерации "О статусе судей в Российской Федерации".

Следует также отметить, что в юридической литературе активно обсуждается вопрос об исполнении актов конституционных (уставных) судов, о создании, к примеру, "особых средств для их обеспечения"*(708). Так, Н.В. Витрук справедливо замечает, что проблема конституционной ответственности для современной России является злободневной. В частности, "ставится вопрос о формировании конституционной ответственности и конституционно-уставной ответственности органов публичной власти, высших должностных лиц Российской Федерации и субъектов РФ, в том числе в федеративных отношениях, за нарушение Конституции Российской Федерации, федеральных законов, конституций и уставов, законов субъектов РФ, за невыполнение решений судебных органов конституционного (конституционно-уставного) контроля"*(709). Как известно, имеют место самые разнообразные определения конституционной ответственности*(710). Так, например, Н.М. Колосова полагает, что конституционная ответственность представляет собой принудительное применение законодательно-закрепленных конституционных санкций к субъектам конституционно-правовой ответственности в случае невыполнения (ненадлежащего выполнения) ими своих конституционных обязанностей (полномочий) или за злоупотребление конституционными обязанностями (полномочиями). В.А. Виноградов понимает под конституционной ответственностью обязанность отвечать за конституционное (конституционно-правовое) нарушение, обеспечивая в ее реализации государственным принуждением уполномоченным органом в установленной законом процедуре*(711). Некоторые ученые предлагают выделять и такой вид ответственности как федеративную ответственность, характеризуя ее как принуждение к исполнению требований федерального права в правоотношениях, каждая из сторон которых обязана отвечать за свои поступки перед другой стороной*(712).

Во многих конституциях и уставах субъектов РФ предусмотрено создание конституционных (уставных) судов, но они не создаются. Тем самым, грубо нарушаются основные законы российских регионов, но никто не несет за это конституционно-правовой ответственности*(713). В том случае, если будет создан механизм привлечения к конституционной ответственности за неисполнение соответствующих норм конституций и уставов субъектов РФ перспективы институционализации конституционных (уставных) судов станут более реальными.

Как процессу институционализации конституционных (уставных) судов субъектов Российской Федерации, так и формированию систем судов субъектов Российской Федерации препятствует отсутствие конституционных (уставных) судов в большинстве субъектов РФ; эта проблема заставляет многих исследователей констатировать наличие "кризиса" регионального конституционного судопроизводства*(714). В целом, отсутствует представление о перспективах развития изучаемых судов; пока нет четкого ответа на вопрос о том, будет ли в Российской Федерации сформирован целостный институт органов конституционного контроля, базирующийся на конституционном принципе федерализма, либо будет функционировать только Конституционный Суд Российской Федерации*(715). Выход из сложившейся ситуации также предлагается разный: одни ученые настаивают на обязательном создании изучаемых органов государственной власти во всех субъектах РФ, закреплении такого требования в ст. 27 Федерального конституционного закона "О судебной системе Российской Федерации", другие полагают необходимым вовсе отказаться от их создания*(716). Очевидно, что первый вариант имеет спорный характер, ибо органы государственной власти субъектов РФ должны самостоятельно решать вопрос о необходимости создания регионального органа конституционного контроля. Спорной представляется и вторая точка зрения, так как формирование конституционных (уставных) судов является логическим завершением процесса организации системы органов государственной власти субъекта РФ и системы судов субъектов РФ в соответствии с требованиями Конституции Российской Федерации. В этом случае игнорируется то обстоятельство, что конституционные (уставные) суды содействуют развитию регионального законодательства, обеспечивают его соответствие основному закону субъекта РФ, являются "важнейшим элементом системы обеспечения законности"*(717).

Как отмечалось, причины отсутствия конституционных (уставных) судов, во многом, обусловлены тем обстоятельством, что в ряде субъектов РФ идея их создания не поддерживается должностными лицами органами государственной власти, усматривающими в них "конкурента", "контролера", которого, к тому же, еще и нужно содержать за счет бюджетных средств. В других субъектах РФ может иметь место инициатива представителей органов государственной власти создать органы конституционного (уставного) контроля, но обусловленная стремлением некоторых должностных лиц создать для себя дополнительные "удобные" судейские места и т.п. В этом плане вопрос о целесообразности создания конституционных (уставных) судов объективно может быть разрешен лишь на основе анализа их практической деятельности*(718). Социологические исследования, проведенные автором диссертационного исследования, свидетельствуют о том, что населению практически ничего не известно о региональных органах конституционного контроля, а их мнение не учитывается при решении вопроса о создании конституционных (уставных) судов субъектов РФ. Использование такой формы непосредственной демократии как референдум позволит боле объективно решать вопросы о целесообразности создания конституционных (уставных) судов.

§ 3. Основные направления реализации конституционных норм в процессе совершенствования статуса конституционных (уставных) судов и мировых судей и формирования систем судов субъектов Российской Федерации

Конституция Российской Федерации не содержит каких-либо конкретных норм, определяющих основы реализации судебной власти на уровне субъектов РФ*(719). Вместе с тем, ст. 1 Конституции, характеризуя Российскую Федерацию как федеративное государство, предопределяет основополагающие черты и признаки судебной власти, в том числе, возможность специфической ее реализации в субъектах РФ. Принцип федерализма в сфере отправления правосудия не может быть воплощен без наличия судов субъектов РФ; причем, для реализации федерализма как конституционного принципа государственного устройства Российской Федерации должна иметь место реальная самостоятельность и независимостью конституционных (уставных) судов и мировых судей.

В теории конституционализма весьма актуальна проблема реализации требований ч. 3 ст. 5 Конституции Российской Федерации, устанавливающей, что федеративное устройство страны основано на ее государственной целостности, единстве системы органов государственной власти. Указанная норма не препятствует становлению и развитию систем судов субъектов РФ, поскольку в ч. 2 ст. 11 Конституции Российской Федерации указано, что государственную власть в субъектах РФ осуществляют образуемые ими органы государственной власти*(720). Кроме того, обеспечение соответствия основных и иных нормативных правовых актов субъектов РФ Конституции Российской Федерации и федеральным законам - предмет совместного ведения Российской Федерации и ее субъектов (п. "а" ч. 1 ст. 72), равно как и кадры судебных органов (п. "л" ч. 1 ст. 72), установление общих принципов организации системы органов государственной власти (п. "н" ч. 1 ст. 72).

Таким образом, можно констатировать, что в Конституции Российской Федерации имеют место предпосылки для формирования систем судов субъектов РФ. Для того чтобы дополнительно аргументировать данный вывод обратимся к статье 77 Конституции Российской Федерации, согласно которой система органов государственной власти устанавливается субъектами РФ самостоятельно, хотя и в соответствии с основами конституционного строя Российской Федерации и общими принципами организации представительных и исполнительных органов государственной власти, установленных федеральным законом.

Здесь, правда, возникает ряд вопросов, имеющих принципиальное значение; в частности, один из них связан с анализом словосочетания "общие принципы организации". Некоторые авторы полагают, что под ним следует понимать устанавливаемые федеральным законом общие для всех субъектов РФ, не связанные с особенностями их внутреннего устройства, основные начала формирования, организации и деятельности органов государственной власти субъектов РФ, а также результаты конкретизации этих основных начал в конституциях (уставах), законах и иных правовых актах субъектов РФ*(721). Вместе с тем, конкретное содержание термина "общие принципы организации" можно трактовать и иным образом. Возникает при анализе ст. 77 Конституции Российской Федерации и вопрос о том, как понимать смысл фразы "организации представительных и исполнительных органов власти": как исключающую данное требование в отношении органов судебной власти или все же обусловливающую необходимость руководствоваться указанной нормой при формировании судебной системы Российской Федерации? Проблема становится еще более актуальной при анализе ч. 2 ст. 77 Конституции Российской Федерации, устанавливающей единство системы органов только исполнительной власти*(722).

Седьмая глава Конституции Российской Федерации, по мнению автора, содержит две группы конституционных норм. Первая включает в себя положения, регламентирующие основы правового регулирования статуса судебной системы (они устанавливаются самой Конституцией и федеральным конституционным законом (ч. 3 ст. 118). Вторая группа - это нормы, определяющие сущность судебной власти и порядок отправления правосудия. Конституция Российской Федерации разграничивает термины "правосудие" и "судебная власть" (ст. 118), хотя и не дает им определения. Правосудие осуществляется судом (ч. 1 ст. 118), финансируемым только из федерального бюджета, что должно обеспечивать возможность полного и независимого осуществления правосудия (ст. 124 Конституции Российской Федерации). Вместе с тем, в ч. 2 ст. 27 Федерального конституционного закона "О судебной системе Российской Федерации" установлено, что финансирование конституционных (уставных) судов производится за счет средств соответствующего субъекта РФ. Данное положение противоречит ст. 124 Конституции Российской Федерации, хотя можно предположить, что в ней речь идет о финансировании исключительно федеральных судов. К этой же группе норм можно отнести запрет на создание чрезвычайных судов (ч. 3 ст. 118).

Конституция Российской Федерации регламентирует статус только высших федеральных судебных инстанций (Конституционного, Верховного и Высшего Арбитражного судов), а суды субъектов РФ даже не упоминает. Однако диссертант не разделяет точку зрения исследователей, полагающих, что Конституция Российской Федерации вовсе не предоставляет возможность их учреждения, либо обосновывающих целесообразность внесения изменений и дополнений в Конституцию Российской Федерации с целью регламентации положения конституционных (уставных) и мировых судов в российской судебной системе*(723). В юридической литературе можно обнаружить высказывания о том, что российская Конституция не в полной мере отражает запросы времени, нуждается в замене и т.д.*(724)

Однако более обоснованной является позиция Н.В. Витрука; он полагает, что "утверждения авторов о пробелах и противоречиях обусловлены их собственными представлениями о том, каким должно быть содержание Конституции Российской Федерации, свидетельствуют не о сущем, а о должном, скорее желаемом. Критики Конституции не учитывают, что она обладает очень высокой степенью абстракции и качеством системности, что свидетельствует не о ее недостатках, а о ее положительном качестве, что позволяет выразить смысловую глубину, обобщенность, всеобщий, универсальный ее характер"*(725). Отсутствие в Конституции Российской Федерации регламентации каких-либо институтов "не означает, что в Конституции нельзя найти установлений в указанных сферах общественной и государственной жизни (при "конституционном умолчании"), если воспринимать конституцию как единый, системно организованный правовой нормативный акт"*(726).

Согласно ст. 73 Конституции Российской Федерации, вне пределов ведения Федерации и ее полномочий по предметам совместного ведения, субъекты РФ обладают всей полнотой государственной власти (ст. 73). Конституция Российской Федерации, как известно не содержит перечня вопросов, отнесенных к исключительной компетенции субъектов РФ. Соответственно, исследователи вынуждены лишь предполагать, что отнести к ней; в частности, здесь называют: учредительную компетенцию субъектов РФ (право на принятие и изменение конституции (устава) субъекта РФ); формирование собственных органов законодательной (представительной) и исполнительной власти, а также конституционных (уставных) судов, принятие собственных законов и формирование собственной системы законодательства; полномочия в сфере изменения границ и т.д.*(727) Такое конституционное "умолчание" создает резерв для совершенствования статуса судов субъектов РФ. Реализация уже только этой конституционной нормы обеспечивает возможности создания систем судов субъектах РФ.

Вместе с тем, и сами суды субъектов РФ могут способствовать реализации на практике конституционных норм. Так, в деятельности мировых судей субъектов РФ, как наиболее "приближенных" к населению, должны найти свое воплощение положения ч. 5 ст. 32 Конституции Российской Федерации, согласно которым граждане Российской Федерации имеют право участвовать в отправлении правосудия. В настоящее время, как известно, практически ликвидирован институт народного представительства в судах. Исключение составляют некоторые категории уголовных дел, рассматриваемых с участием присяжных заседателей, хотя их количество не превышает по данным диссертанта одного процента от общего числа рассматриваемых судами уголовных дел. Вместе с тем, сложность задач, стоящих перед обществом обычно вызывает необходимость усиления роли государства, расширения его функций не за счет увеличения объема административных полномочий, а на основе широкого включения в состав государственной власти народного элемента. Только при таком условии возможна гармонизация интересов личности и государства*(728). Кроме того, "профессиональный судейский корпус в силу служебного статуса подвержен влиянию соображений государственной целесообразности, нейтрализация которого возможна путем введения в него неправительственного элемента"*(729).

Данная проблема нуждается в дальнейшем теоретическом анализе, ибо участие граждан в отправлении правосудия является одним из показателей развития гражданского общества, средством становления демократии и формирования правового цивилизованного государства*(730). Безусловно, имеют место и отрицательные суждения относительно анализируемого института. Так, например, по мнению некоторых представителей Комиссии Совета Европы "За демократию через право" (Венецианской комиссии), оказавшей, как известно, экспертную и консультативную помощь при подготовке проекта российской Конституции, традиционная для бывших социалистических конституций формула "граждане Российской Федерации имеют право участвовать в отправлении правосудия" потенциально "подрывает" судебную власть*(731).

Тем не менее, в Российской Федерации не был раскрыт потенциал данного института, обеспечивающего дополнительные гарантии защиты конституционных прав и свобод человека, не учтена важность целей вовлечения народных представителей в процесс отправления правосудия, проигнорированы соответствующие возможности по обеспечению внутреннего социального контроля реализации принципов правосудия профессиональными судьями, а, главное, повышения доверия участников процесса к суду. Необходимо, в частности, проанализировать возможность участия граждан в рассмотрении тех категорий дел, которые затрагивают конституционные права и свободы значительного круга лиц, либо существенным ограничивают их. В их числе: уголовные дела, рассматриваемые мировыми судьями, в случае, если предъявленное обвинение предусматривает возможность назначения наказания в виде лишения свободы, дела об административных правонарушениях в случае, если санкция КРФоАП предусматривает возможность назначения мировым судьей такого наказания как административный арест и т.п.

В процессе деятельности судов субъектов РФ могут быть реализованы положения ч. 1 ст. 123 Конституции Российской Федерации (разбирательство дел во всех судах открытое; слушание дела в закрытом заседании допускается в случаях, предусмотренных федеральным законом). Представляется, что данная норма в совокупности с другими конституционными положениями (к примеру, ст. 1, ч. 2 ст. 24) предопределяет необходимость не только формальной открытости судебного процесса, но и, в целом, "прозрачности" деятельности судов субъектов РФ. Исследователи справедливо отмечают, что информационный потенциал судебной власти остается в значительной степени невостребованным, ибо она в Российской Федерации до сих пор "неоправданно закрыта от глаз общества, которое как раз заинтересовано в доступном пониманию, а не "эзотерическом и сверхъестественном правосудии"*(732). Доступность информации о функционировании судов субъектов РФ может создать условия, при наличии которых информация о нарушении судьями процессуальных норм, судейской этики или злоупотреблениях судей неминуемо дойдет до субъектов, способных правильно ее квалифицировать и противопоставить нарушениям меры предупредительного и пресекательного характера; сформировать для народа, как субъекта власти и социального управления, эмпирическую базу оценки моральных и деловых качеств судьи, законности и справедливости организации деятельности судебной власти, соответствия правосознанию народа правовых норм и правосудия; и, главное, повысить степень доверия граждан к правосудию*(733).

Однако социологические опросы показывают, что население не верит в наличие реальной возможности судебной власти защитить его права и свободы*(734). Представители Верховного Суда Российской Федерации неоднократно отмечали, что судейский корпус беспокоит невысокое доверие граждан судебным органам*(735). Для преодоления сложившейся ситуации следует сделать более "прозрачной" деятельность российских судебных инстанций, в том числе, путем размещения судебных актов в сети Интернет, освещения деятельности судов в средствах массовой информации и т.п.*(736). Безусловно, это не разрешит кардинально обозначенные проблемы; тем не менее, изменение подходов к информированию граждан о деятельности, по крайней мере, судов субъектов РФ, привлечение граждан к участию в отправлении правосудия в них - важные составляющие на пути повышения реального значения суда в общероссийском масштабе. Причем многие приоритеты здесь определены в Конституции Российской Федерации, обусловливающей необходимость обеспечения авторитета судебной власти, устанавливающей высокий статус суда и судей не в качестве "самоцели", а как средство обеспечения возможности эффективной защиты прав и свобод человека и гражданина.

Разумеется, суды субъектов РФ могут содействовать реализации и многих других конституционных норм. Так, закрепленная ныне законодательно возможность взыскания задолженности путем осуществления так называемых "административных процедур" не соответствует ч. 3 ст. 35 Конституции Российской Федерации, согласно которой никто не может быть лишен своего имущества иначе как по решению суда. Думается, что было бы целесообразнее отнести данные дела, не представляющие, как правило, особых сложностей в рассмотрении, к компетенции мировых судей.

Следует также отметить, что согласно ч. 2 ст. 118 Конституции Российской Федерации, судебная власть осуществляется посредством конституционного, гражданского, уголовного и административного судопроизводства; соответственно, вполне объяснимо то обстоятельство, что предпринимаются попытки инициировать процесс формирования административных судов, ибо в настоящее время фактически игнорируются положения ч. 2 ст. 118 Конституции Российской Федерации о реализации судебной власти посредством административного судопроизводства. Согласно ч. 3 ст. 118 Конституции Российской Федерации, судебная система страны устанавливается Конституцией и Федеральным конституционным законом "О судебной системе Российской Федерации", который допускает возможность специализации только федеральных судов. Соответственно, в целях преодоления препятствий для участия судов субъектов РФ в административном судопроизводстве необходимо создание мировых судов, судьи которой будут специализироваться на административных делах. В этом случае также будут реализованы положения ч. 1 ст. 118 Конституции Российской Федерации, согласно которым правосудие осуществляется только судом.

Следует обратить внимание на то обстоятельство, что Конституция Российской Федерации не устанавливает конкретный статус всех судебных органов, в том числе, судов субъектов РФ, не раскрывает содержания понятий "суд", "судебная власть", "правосудие", не определяет соотношение права субъектов РФ создавать изучаемые суды с принципом единства государственной власти, не указывает конкретные пути и формы его реализации. Согласно Федеральному конституционному закону "О судебной системе Российской Федерации" в Российской Федерации действуют федеральные суды и суды субъектов РФ: конституционные (уставные) суды и мировые судьи субъектов РФ, составляющие ее судебную систему (ст. 4). Здесь также указано (ст. 3), что единство судебной системы Российской Федерации обеспечивается путем: установления судебной системы Российской Федерации Конституцией Российской Федерации и указанным Федеральным конституционным законом; соблюдения всеми федеральными судами и мировыми судьями установленных федеральными законами правил судопроизводства; применения всеми судами Конституции Российской Федерации, федеральных конституционных законов, федеральных законов, общепризнанных принципов и норм международного права и международных договоров Российской Федерации, а также конституций (уставов) и других законов субъектов Российской Федерации; признания обязательности исполнения на всей территории Российской Федерации судебных постановлений, вступивших в законную силу; законодательного закрепления единства статуса судей; финансирования федеральных судов и мировых судей из федерального бюджета.

Однако возникает принципиальный вопрос о том, можно ли считать ли федеральные конституционные законы составной частью Конституции Российской Федерации? Здесь существуют различные точки зрения: одни исследователи дают положительный ответ на него, другие полагают, что это нормативный правовой акт меньшей юридической силы. Не углубляясь в дискуссию по этому поводу, отметим лишь, что Конституция прямо указывает, что судебная система Российской Федерации устанавливается Конституцией и федеральным конституционным законом (ч. 3 ст. 118). Кроме того, Конституция Российской Федерации, как известно, является не сводом законов, а "Основным законом" и ее нормы должны развиваться и конкретизироваться в федеральном и региональном законодательстве, что позволяет своевременно и оперативно реагировать на постоянно меняющиеся общественные отношения, которые, как справедливо замечают ученые, весьма подвижны, неустойчивы, противоречивы*(737).

Конституционный Суд Российской Федерации также неоднократно формулировал правовую позицию, согласно которой конституционные нормы не только относят к ведению Российской Федерации определение действующей в ней судебной системы, но и предписывают обязательность урегулирования ее организации федеральным конституционным законом. При этом федеральный законодатель должен определить перечень всех действующих судов, систему процессуальных инстанций и их компетенцию*(738). Вместе с тем, многие ученые высказывают сомнения по поводу наличия полномочий Конституционного Суда Российской Федерации определять основополагающие качества и свойства судебной системы Российской Федерации. В целом, имеют место дискуссии о месте и роли данного органа в правоприменительной практике, научные споры относительно юридической силы его решений.*(739) Так, по мнению ряда исследователей, данный орган, "вообще, находится над и вне традиционно вычленяемых трех ветвей власти, занимая особое доминирующее положение место в судебной системе. Он обеспечивает деятельность этих властей, а также возглавляемую им систему законодательной, исполнительной и судебной власти в субъектах РФ"*(740). Такой вывод, во многом, основывается на признании особой роли данного органа, который "разрешает по существу политические споры, а порой и конфликты с использованием имеющихся...юридических средств"*(741). Кроме того, характер актов Конституционного Суда Российской Федерации (прямое действие, общеобязательность для применения всеми органами государственной власти и должностными лицами) позволяет многим авторам придти к выводу о "нормативном" характере не только решений федерального органа конституционного контроля, но и его правовых позиций*(742). Под ними исследователи понимают "результат деятельности Суда по осуществлению толкования конституционных положений и соотносимых правовых норм, отражающий аргументационные суждения и выводы Суда по конкретным конституционно-правовым проблемам, из которых суд исходит в своих решениях"*(743). Характеризуют их также и как правовые положения общего характера, как "результат истолкования Конституционным Судом Российской Федерации Конституции России и выявления им конституционного смысла законов и иных правовых нормативных актов, внутригосударственных и международных договоров в пределах компетенции Конституционного Суда Российской Федерации, которые снимают конституционно-правовую неопределенность и служат правовым основанием итоговых решений Конституционного Суда Российской Федерации"*(744). Указанные позиции отражают государственную волю, поскольку возникают как акт конституционного органа, уполномоченного выразить эту волю в предписанных законом форме и параметрах; они общеобязательны и обладают качеством регулятора конституционных отношений; выполняют роль нормативной основы в правовой системе, а также служат ориентиром в правотворчестве и правоприменении*(745). Многие ученые полагают, что суть правовых позиций Конституционного Суда Российской Федерации состоит в том, что они фактически отражают особого рода правотворчество федерального органа конституционного контроля*(746). Так, например, В.И. Анишина характеризует полномочия федерального органа конституционного контроля по толкованию Конституции Российской Федерации (в части своих правовых последствий) как нормативные, а в части правой природы - как легальные*(747). Кроме того, по мнению ряда исследователей через правовые позиции Конституционного Суда Российской Федерации опосредованно выступает как источник конституционного права и конституционная доктрина, которая "компенсирует лаконичность конституционных положений, обеспечивает их теоретическую полноту и правовую определенность, раскрывает их нормативное содержание"*(748).

Существует и противоположная позиция, исключающая наличие у Конституционного Суда Российской Федерации права реализовывать "нормотворческую" функцию. Так, Ф. Люшер считает, что "конституционный судья не обладает правом нормотворчества потому что, согласно конституции, конституционный суд не вправе подменять законодателя изданием норм общего значения"*(749). Сторонники этой позиции отмечают, что "можно, пожалуй, распространить обязывающую силу и на ведущие начала решения, но, конечно, лишь в той степени, в которой требует разъяснения руководящая мысль решения и лишь постольку, поскольку эти начала применяются в связи с руководящей мыслью, а не самостоятельно"*(750).

Имеет место и точка зрения, согласно которой в конституционном процессе, вообще, не должно быть стадии толкования нормативных правовых актов. Как замечает А.А. Макушин, "то, что в России стало правилом - сначала принять какой-либо нормативный акт, а далее официально раскрывать смысл его положений - никак не вписывается в модель Конституции, которая открыта к своему совершенствованию...- Народ принял Конституцию, а толкует его положения государственный орган""*(751). А.Д. Бойков полагает, что деятельность Конституционного Суда Российской Федерации носит "спонтанный характер и ее импульсом являются незапланированные обращения, а его решения для правовой системы случайны"*(752). По мнению этого ученого, для законодателя решения федерального органа конституционного контроля могли бы иметь преимущественно рекомендательный характер, иначе "не удастся провести грань между законодательной и судебной властью, и норма о разделении властей приобрела бы характер очередного лозунга, не отражающего действительность"*(753).

В целом, по мнению авторов, отрицающих возможность признания за Конституционным Судом Российской Федерации "нормотворческой" функции, сложилась своеобразная правовая ситуация, в которой федеральный орган конституционного контроля выполняет следующую роль: под видом толкования Конституции Российской Федерации фактически меняет ее смысл и вносит дополнения в Конституцию; самовольно присваивает себе законодательные и контрольные функции, явно выходя за пределы, очерченные для него Конституцией Российской Федерации и т.д.*(754). Отметим также, что некоторые исследователи считают невозможным предоставление "нормотворческой" функции Конституционному Суду Российской Федерации и в будущем*(755).

Другая группа ученых признает за актами Конституционного Суда Российской Федерации (как, впрочем, и других федеральных судов) роль "своеобразных" источников права. Так, И.В. Левакин замечает, что "в условиях реформирования всего комплекса общественных отношений... возникают пробелы в законодательстве. Именно при рассмотрении юридических дел суды федерального уровня, толкуя нормативные правовые акты, не исчерпывающие всей глубины рассматриваемого дела, по существу создают новые нормы - правила поведения и закрепляют их в актах легального толкования, имеющих обязательную силу, как для них самих, так и для нижестоящих судов. Признать данные решения источниками российского права требует также сложившаяся практика"*(756).

В отношении указанной проблемы, имеющей принципиально важное значение для разрешения вопроса о целесообразности создания судебных систем и систем судов субъектов РФ, научная полемика ведется достаточно интенсивно*(757). Многие конституционалисты заняли позицию, согласно которой Конституционный Суд Российской Федерации "фактически" является нормотворческим органом. Для обоснования данной точки зрения используются самые различные аргументы. Так, констатируется, нередко, "двойственная" природа федерального органа конституционного контроля, который, с одной стороны, является составной частью судебной системы, а с другой - выступает как орган государственной власти, стоящий в одном ряду с конституционными органами (Президентом, Федеральным Собранием, Правительством Российской Федерации). Соответственно, Конституционный Суд Российской Федерации правомочен, по мнению ряда ученых, заниматься нормотворчеством*(758). Весьма характерным является мнение Н.С. Бондаря, утверждающего, что роль Конституционного Суда Российской Федерации в правотворческом процессе "довольно специфична, что объясняется его юридической природой, предполагающей, что назначение данного органа государственной власти, прежде всего, состоит в использовании и применении конституционных норм... Конституционный Суд неизбежно выступает в качестве "положительного законодателя", что имеет особое значение, в частности, в условиях установленного Конституцией весьма "жесткого" порядка ее пересмотра и внесения конституционных поправок, несовершенства законодательства переходного периода"*(759).

По мнению автора, Конституционный Суд Российской Федерации способствует преодолению пробелов в правовом регулировании*(760). Как замечает Н.В. Витрук, конституционная практика новейшего времени обогатилась деятельностью Конституционного Суда Российской Федерации - нового государственно-правового института. Решения Конституционного Суда и содержащиеся в них правовые позиции, обладающие юридической силой, равной юридической силе самой Конституции, являются источником российского права и в силу этого оказывают существенное влияние на правовую систему Российской Федерации, на развитие теории конституционализма, всей юридической науки*(761).

Решения Конституционного Суда Российской Федерации во многом предопределили конкретную модель организации судебной системы страны; как уже отмечалось, при отсутствии конституционного запрета, только данный орган признал не возможным формирование судебных систем субъектов РФ. Вместе с тем, Конституционный Суд Российской Федерации вправе изменять свою правовую позицию. Во-первых, это непосредственно следует из содержания ст. 73 Федерального конституционного закона "О Конституционном Суде Российской Федерации"*(762). Во-вторых, это было бы оправданным с точки зрения повышения эффективности реализации одной из его основных функций. Исследователи, в целом, обоснованно замечают, что российская Конституция "заложила весьма жесткую модель внесения в нее поправок и пересмотра; соответственно, динамика конституционного развития должна опираться на судебные решения и, прежде всего, на решения Конституционного Суда Российской Федерации. В этой связи его непреклонность в отношении тех своих позиций, которые могут нуждаться в уточнении и в определенной корреляции с учетом потребностей, вызванных эволюцией государства и общества, едва ли на пользу конституционному развитию"*(763). В.Д. Зорькин неоднократно отмечал, что Конституция Российской Федерации - это, прежде всего, модель для развития общества; по его мнению, это "не застывший на бумаге текст, а живой, развивающийся организм", приобретающий с течением времени более глубокое собственное содержание и одновременно раскрывающийся в реальной жизни через текущее законодательство и правоприменительные акты"*(764). Аналогичные позиции можно обнаружить в работах других конституционалистов, отмечающих, что при толковании Конституции происходит "уяснение ее смысла, адаптация к новым реалиям общественного и государственного развития", что позволяет "добраться до глубин конституционных положений, еще не задействованных"*(765).

Согласно правовым позициям Конституционного Суда Российской Федерации, Конституция и Федеральный конституционный закон "О судебной системе Российской Федерации" легитимизировали лишь факт существования конституционных (уставных) судов и мировых судей, но не возможность наличия судебных систем в российских регионах. Тем не менее, Конституция Российской Федерации, как уже отмечалось, предопределяет необходимость не только разделения власти на законодательную, исполнительную и судебную, но также ее разграничение между Российской Федерацией и субъектами РФ, что не исключает возможности создания систем судов субъектов РФ. Соответствующие аргументы можно обнаружить в следующих конституционных нормах.

1) ст. 1 Конституции Российской Федерации, характеризуя Российскую Федерацию как федеративное государство, предопределяет основополагающие черты и признаки судебной власти, в том числе, необходимость реализации ее на уровне субъектов РФ. Принцип федерализма в сфере отправления правосудия не может быть выражен иначе, как в наличии органов судебной власти в субъектах РФ, организованных на началах системности.

2) В Конституции Российской Федерации указано, что государственную власть в субъектах РФ осуществляют образуемые ими органы государственной власти (ч. 2 ст. 11).

3) Согласно п. "г" ст. 71 Конституции Российской Федерации в ведении Российской Федерации находится установление системы только федеральных органов судебной власти.

4) В соответствии с п. "н" ч. 1 ст. 72 Конституции Российской Федерации установление общих принципов организации системы органов государственной власти - предмет совместного ведения Федерации и ее субъектов.

5) Согласно ст. 73 Конституции Российской Федерации вне пределов ведения Российской Федерации и ее полномочий по предметам совместного ведения Российской Федерации и субъектов РФ последние обладают всей полнотой государственной власти.

6) Как указывает статья 77 Конституции Российской Федерации система органов государственной власти устанавливается субъектами РФ самостоятельно.

Вместе с тем, имеет место совокупность конституционных норм, к которым апеллируют исследователи, не считающие целесообразным реализацию принципа федерализма в сфере организации судебной системы Российской Федерации.

1) В части 3 статьи 5 Конституции Российской Федерации указано, что федеративное устройство Российской Федерации основано на ее государственной целостности, единстве системы органов государственной власти.

2) Российская Конституция (п. "о" ст. 71) относит судоустройство к исключительному ведению Российской Федерации.

3) Судебная система устанавливается Конституцией и федеральным конституционным законом (ч. 3 ст. 118 Конституции Российской Федерации). Ни в одном из этих нормативных правовых актов не закреплена возможность создания, к примеру, судебных систем субъектов РФ.

Однако российская Конституция и не вводит запрет на создание судебных систем субъектов РФ, а Федеральный конституционный закон "О судебной системе Российской Федерации", закрепляя единство судебной системы (статья 3), фактически разделяет ее на систему федеральных судов и судов субъектов РФ (статья 4). Такое правовое регулирование создает резерв для реализации концепции судебного федерализма в зависимости от конкретного исторического этапа. Конституция Российской Федерации не исключает принципиальную возможность создания судебных систем субъектов РФ при появлении необходимых социальных, экономических, политических и иных предпосылок; в их числе: совершенствование федеративных отношений; обеспечение реальных возможностей субъектов РФ осуществлять подбор кадров для работы в судебных органах; единство федеральной и региональной судебной практики; реализация при отправлении правосудия конституционных принципов народовластия и участия граждан в данной деятельности, ибо это дополнительная гарантия наличия независимой судебной власти. Их отсутствие обусловливает возможность воплощения федерализма как конституционного принципа государственного устройства Российской Федерации в сфере судоустройства лишь при сохранении единства судебной системы, но создании систем судов субъектов РФ.

Глава VI. Организация систем судов субъектов зарубежных федераций (на примере Федеративной Республики Германии)

§ 1. Общая характеристика и правовые основы организации судебной системы Федеративной Республики Германия

Организация судебной системы Федеративной Республики Германии регламентируется на уровне Конституции - Основного закона государства от 23 мая 1949 года (Grundgesetz fur die Bundesrepublik Deutschland (GG). Раздел 4 ст. 19 Основного Закона Германии гласит: "Если права какого-либо лица нарушены государственной властью, ему представляется возможность обратиться в суд"*(766). В силу ст. 92 Конституции Германии судебная власть вверяется судьям; она осуществляется федеральным Конституционным судом, федеральными судами, предусмотренными в Основном законе, и судами земель. Вопросам судоустройства в Конституции ФРГ посвящен отдельный девятый раздел Закона, именуемый "Правосудие" (Die Rechtspehung). Он состоит из 12 статей и фиксирует основные черты немецкой судебной системы (компетенция Федерального конституционного суда, правовые основы разграничении компетенций судебной власти федерации и судебной власти земель и т.д.)*(767).

Организация федеральной судебной системы ФРГ единым федеральным законом не регламентируется. Более того, в основу системного единства судов положен не принцип единого процессуального руководства, как в США и Канаде, в соответствии с которым любое решение нижестоящих судов может быть пересмотрено Верховным судом, а как и в России - принцип единства правового пространства. Отсутствие общего процессуального руководства в определенной мере компенсируется путем учреждения в соответствии со ст. 95 Конституции ФРГ и Законом "Об обеспечении единства судоговорения в верховных судах Федерации" от 19 июня 1968 года Общего сената. Данный орган - своеобразное координационное совещание состоит из президентов высших судов и "заинтересованных" судей. Он собирается для обсуждения и решения вопросов, по которым один из судов намерен противоречить другому*(768).

Статус судов общей юрисдикции и судов специальной компетенции определяются различными законами. В их числе Закон о судоустройстве от 27 января 1877 года (Gerichtver- fassungsgesetz, GVG), действующий в редакции от 9 мая 1975 г., с последующими изменениями*(769). Как отмечает Н.А. Колоколов, наличие в системе национального законодательства правового акта, возраст которого превышает сто лет, свидетельствует не только о правильности выбранной тогда концепции судебного строительства, наличии определенной преемственности в правовой политике государства, пережившего за эти годы не одно социальное потрясение, но и о соответствии регламентации реалиям жизни*(770).

Согласно данному Закону подсистема судов общей юрисдикции (ordentliche Gerichte) четырехзвенная. Она состоит из Федерального Верховного Суда (Bundesgerichtshof), расположенного в гор. Карлсруе, 25 высших судов земель (Oberlan- desgerichte), 116 судов земель (Landesgerichte), 706 участковых судов (Amtsgerichte). Если в земле создано два или более апелляционных судов - высших судов земель (Oberlandesgerichte), то в данной земле создается "наивысший" суд земли (Oberstes Landgericht), в качестве верховного суда конкретной земли, как, например, в Баварии. Решения такого суда не подлежат дальнейшей апелляции. Подсистеме судов общей юрисдикции подсудны все уголовные и гражданские дела, не отнесенные законодательством к юрисдикции специализированных судебных систем и специализированных судов.

В подсистему судов общей юрисдикции входят также обладающие определенной автономией: молодежные суды (Jugendgerichte), семейные суды (Familiengerichte), сельскохозяйственные суды (Landwirtschaftsgerichte). Фактически здесь имеет место специализация судей в рамках одной подсистемы, обусловленная характером разрешаемых ими споров.

Наряду с подсистемой судов общей юрисдикции элементами федеральной судебной системы ФРГ являются подсистемы: конституционных судов, административных судов, социальных судов, финансовых (налоговых) судов, судов по трудовым спорам, а также патентный суд, квазисуды по индустриальной собственности, военные суды (по делам военнослужащих), дисциплинарные суды (по дисциплинарной ответственности федеральных государственных служащих). Особенностью последних является то, что Федеральный Верховный Суд по их решениям выступает в качестве апелляционной инстанции.

Федеральный конституционный суд ФРГ (Bundesverfassun - gsgericht) действует на основе Закона от 12 марта 1951 г. (в редакции от 11 августа 1993 года) (Gesetz uber das Bundesver-fassungsgericht)*(771). В регионах функционируют конституционные суды земель (Landesverfassungsgerichte). В то же время, как и в России, единой подсистемы конституционной юстиции в ФРГ нет, поскольку Федеральный конституционный суд не является высшей инстанцией для конституционных судов земель. В данном случае, по мнению исследователей, точнее будет говорить не о подсистеме - интегрированной совокупности специальных судов, а о наличии их простой дезинтегрированной совокупности, не обладающей качеством системности.*(772) В отличие от конституционной юстиции все иные судебные подсистемы организационно представляют собой единое целое.

В компетенцию Федерального конституционного суда ФРГ входят разрешение споров относительно толкования Основного закона, соответствия Конституции федеральных и региональных законов, рассмотрение жалоб общин и отдельных граждан на нарушение органами власти их основных конституционных прав. О роли Федерального конституционного суда свидетельствует тот факт, что в течение своей более чем полувековой истории он вынес около четырех тысяч решений, то есть примерно по 70 решений ежегодно*(773). Компетенция конституционных судов земель ограничивается толкованием конституции земли, рассмотрением жалоб на нарушения закрепленных этими конституциями прав.

Подсистема административных судов состоит из трех звеньев. В нее входят: Федеральный административный суд (Bundesverwaltungsgericht), который расположен в Берлине, 16 высших административных судов земель (Oberlandesverwaltun- gsgerichte) и 36 административных судов (Verwaltungsgerichte). Суды данной подсистемы рассматривают жалобы физических и юридических лиц на решения и действия органов государственного управления, а также разрешают споры органов местного самоуправления, если данные споры и жалобы не отнесены к компетенции иных судебных систем. Структура административных судов, а также порядок рассмотрения отнесенных к их ведению дел определен Административным судебным уставом от 21 января 1960 года (в редакции от 19 марта 1991 года) (Verwaltungsgerichtsordnung)*(774).

Подсистема судов по трудовым спорам состоит их трех звеньев. В нее входят: Федеральный суд по трудовым спорам, который расположен в городе Касселе, 184 суда по трудовым спорам земель, 123 суда по трудовым спорам. Суды данной подсистемы рассматривают трудовые споры между нанимателями и наймодателями, а также конфликты между профсоюзами и предпринимателями, включая вопросы правомерности забастовок, закрытия предприятий и т.п. Структура судов по трудовым спорам, а также порядок рассмотрения отнесенных к их ведению дел определен Законом о судах по трудовым спорам от 3 сентября 1953 года (в редакции от 2 июля 1979 года) (Arbeitsgerichtsgesetz)*(775).

Подсистема судов по трудовым спорам также состоит их трех звеньев. В нее входят: Федеральный социальный суд, также расположенный в городе Касселе, социальные суды земель со 154 сенаторами, 169 социальных судов. Суды данной подсистемы рассматривают трудовые споры, связанные с социальным страхованием, выплатой различных пособий. Структура социальных судов, а также порядок рассмотрения отнесенных к их ведению дел определены Законом о судах по социальным вопросам от 3 сентября 1953 года (в редакции от 23 сентября 1975 года) (Sozialgerichtsgesetz)*(776).

Подсистема финансовых (налоговых) судов состоит их двух звеньев. В нее входят: Федеральный финансовый суд, расположенный в городе Мюнхене, и финансовые суды земель. Они рассматривают споры, связанные с уплатой налогов и таможенных платежей. Структура финансовых судов, а также порядок рассмотрения отнесенных к их ведению дел определен Законом о финансовых судах от 6 октября 1965 года (Finanzgerichtsordnung)*(777).

Ряд небезынтересных аспектов обнаруживается при анализе юрисдикции немецкой судебной системы. Как отмечает А. Рашидов, в Германии юрисдикция государственных судов имеет определенный приоритет над арбитражным трибуналом: суд может выносить обеспечительные меры даже в тех случаях, когда арбитр отказал в вынесении такой меры. Но при этом суд не может объявить меру обеспечения, вынесенную арбитром, "неисполнимой", если она вынесена арбитром до обращения стороны в суд*(778).

В немецком законодательстве также установлены правила, легитимирующие расширенную международную подсудность (в доктрине для нее даже имеется особый термин - "exorbitante Zustandigkeit", т.е. "чрезмерная" подсудность)*(779). При анализе правового регулирования института подсудности можно обнаружить определенную аналогию с российским процессуальным законодательством; так, имеет место взаимосвязь судебной компетенции и места нахождения имущества*(780). Согласно § 23 Гражданского процессуального уложения Германии (далее - ГПУ Германии) иски по имущественным требованиям к лицу, не имеющему места жительства в стране, подсудны суду, в округе которого находится имущество этого лица или предмет исковых требований.

В германском судопроизводстве действует принцип обязательности адвокатского представительства, - от имени стороны, в том числе дееспособной, процесс должен вести адвокат, ее собственные процессуальные действия юридического значения не имеют (§ 78 ГПУ Германии), в то время как право на совершение любых гражданских сделок является атрибутом гражданской дееспособности. В этой связи в германской правовой системе выделяется еще одно свойство субъекта судопроизводства - способность совершать процессуальные действия или право личного ходатайства в суд (jus postulandi).

В Германии компетенция суда в силу "безоговорочного вступления" в процесс ответчика прямо предусматривается § 39 ГПУ Германии, т.е. подсудность дела суду первой инстанции также обосновывается тем, что ответчик участвует в устном рассмотрении дела по существу, не заявляя возражений о его неподсудности*(781).

Согласно 2 § 39 ГПУ Германии, в участковых судах, которые, как отмечалось, образуют низшее звено судебной системы Германии, данное правило применяется с ограничением: если в этот суд иск предъявлен с нарушением родовой или территориальной подсудности, то судья до рассмотрения дела должен указать на это ответчику и разъяснить ему последствия его "безоговорочного" участия в рассмотрении дела по существу (§ 504 ГПУ Германии).

Подсудность может быть оспорена на начальных стадиях процесса или на первых этапах судебного заседания до представления аргументов, направленных против материально- правовых оснований иска, например, прежде оспаривания факта заключения договора, факта нарушения его условий или предъявления встречного иска. При этом не относятся к возражениям по существу дела использование процессуальных средств защиты, в частности, заявление об отводе судьи или о несоблюдении процедуры возбуждения производства; ведение переговоров о заключении мирового соглашения и т.п. Вместе с тем, совершение подобных действий не лишает ответчика права заявить впоследствии о неподсудности дела. Кроме того, "безоговорочное" участие в процессе не определяет компетенцию суда, если речь идет о деле, подсудность которого не может быть изменена соглашением сторон (предл. 2 абз. 2 § 40 ГПУ Германии).

Таким образом, фактически имеет место трехступенчатая структура немецкой судебной системы (первая инстанция, апелляционная инстанция, кассационная инстанция).*(782) Немецкие судьи даже, зачастую, отожествляют институт подсудности с "фильтрацией дел", которую рассматривают как способ предотвращения загруженности судов делами. Так, до 2002 г. суд третьей инстанции зависел от мнения суда второй инстанции, решающего вопрос о возможности обжалования акта суда второй инстанции; ситуация изменилась после законодательного закрепления возможности обжалования в кассационную инстанцию всех решений. В частности, кельнский судья общей практики Иохим Арнц отмечает что в судах Германии можно защищать лишь нарушенные права, но не нарушенные интересы. Причем должны быть четко нарушены собственные права, но не права третьих лиц. Единственное исключение - иски общества в защиту интересов его членов могут подаваться по делам об охране окружающей среды. Граждане Германии лично не могут участвовать в законотворческом процессе, но в развитие ст. 19 Конституции Германии они могут просить суд "разобрать" неправильный, с их точки зрения, правовой акт*(783).

Что касается апелляционных институтов, то, по мнению многих исследователей, Германия восприняла французскую систему обжалования и пересмотра приговоров ранее, чем Россия; это произошло в начале XIX в.*(784). В этом плане, в уголовно-процессуальной науке советского времени подвергалась критике система обжалования решений суда в ФРГ, якобы противоречащая демократическим основам, и обосновывалась целесообразность пересмотра приговоров в ГДР*(785). Однако следует отметить, что после воссоединения германским государством была воспринята система пересмотра приговоров, существовавшая в ФРГ.

В Германии существуют два типа судебных органов: 1) суд шеффенов, состоящий из судьи и 2 шеффенов (в компетенцию этого суда входит рассмотрение дел о преступлениях, наказание за которые не превышает трех лет лишения свободы); 2) суд присяжных, сформированный из 3 судей и 12 присяжных заседателей (рассматривает все остальные преступления). В германском уголовном процессе содержатся такие виды пересмотра не вступивших в законную силу приговоров, как апелляция и ревизия. Здесь имеет место влияние наполеоновского Уголовно-процессуального кодекса 1808 г. Соответственно, в понятие апелляции вкладывается тот же смысл, что и во французской уголовно-процессуальной науке; т.е. апелляция - это пересмотр по существу приговоров, не вступивших в законную силу, осуществляемый судом второй инстанции по жалобе сторон и в ее пределах (ст. 318 Уголовного процессуального Кодекса Германии - далее УПК ФРГ)*(786). Кроме того, к видам обжалования и пересмотра вступивших в законную силу приговоров относятся: возобновление производства (ст. 359 УПК ФРГ); конституционная жалоба о нарушении основных прав граждан, подаваемая в Конституционный суд ФРГ; жалоба о нарушении Европейской конвенции о правах человека, подаваемая в Европейский суд по правам человека*(787).

Апелляционной инстанцией являются малые и большие палаты по уголовным делам земельных судов. Предметом рассмотрения в апелляционном производстве выступают не вступившие в законную силу приговоры участкового судьи, вынесенного им единолично и участкового судьи с участием шеффенов. Следует отметить, что, как и во французском уголовно-процессуальном законодательстве, в апелляционном производстве Германии в основу ограничения права на пересмотр приговора судом вышестоящей инстанции положена незначительная тяжесть преступления. Так, в соответствии со ст. 313 УПК ФРГ в случае определения наказания в виде небольшого денежного штрафа приговор в апелляционном порядке обжалованию не подлежит.

В соответствии со ст. 314 УПК ФРГ апелляционная жалоба может быть подана в течение одной недели с момента провозглашения приговора. Как отмечалось, правом на принесение жалобы наделяется прокурор (причем не только в интересах обвинения, но и в интересах подсудимого), подсудимый, его защитник, законный представитель подсудимого, частный обвинитель, сообвинитель, гражданский ответчик*(788). Апелляционная жалоба подается в суд первой инстанции, вынесший обжалуемый приговор. Интересен тот факт, что германское законодательство не предъявляет жестких требований к форме жалобы, которая может быть как письменной, так и устной. В случае принесения устной жалобы в суд первой инстанции она фиксируется в протоколе. Помимо апелляционной жалобы, в апелляционном производстве существует возможность отказа от нее, предельный срок поступления которого равен сроку обжалования (ст. 302 УПК ФРГ). Другая сторона вправе подать отзыв на апелляционную жалобу, который может быть принесен и после истечения срока обжалования, но в начале апелляционного разбирательства. После того как суд первой инстанции принял апелляционную жалобу, проверил на соответствие ее закону (ст. 314 УПК ФРГ), он направляет ее вместе с материалами дела прокурору при апелляционном суде. Прокурор в недельный срок обязан представить жалобу и материалы дела в апелляционный суд. Своевременное обжалование препятствует вступлению приговора в законную силу (ч. 1 ст. 316 УПК ФРГ).

После вступления жалобы в земельный суд она может быть отклонена им как недопустимая в связи с нарушением порядка ее принесения (ст. 322 УПК ФРГ). При отсутствии нарушения закона при подаче жалобы апелляционная инстанция пересматривает дело в пределах обстоятельств, указанных в жалобе. Иными словами, апелляционное рассмотрение ограничено пределами обжалования; однако если в жалобе не были указаны конкретные обстоятельства, то считается, что заявитель обжалует приговор в целом. Соответственно и апелляционный суд пересматривает уголовное дело полностью. В случае неявки обвиняемого или его представителя в суд без уважительных причин к началу апелляционного производства суд отклоняет апелляцию, не разбирая дела (ст. 329 УПК ФРГ). Порядок апелляционного рассмотрения дела аналогичен судебному разбирательству суда первой инстанции, в нем проводится новое "самостоятельное" судебное следствие*(789). Поэтому приобщение и исследование новых доказательств не ограничивается (ч. 3 ст. 323 УПК ФРГ). В связи с этим апелляционный суд вправе отменить приговор суда первой инстанции и постановить новый.

На основании рассмотрения уголовного дела в апелляционном порядке земельный суд вправе принять одно из следующих решений с учетом действия принципа "запрета поворота к худшему": отменить обжалованный приговор и прекратить дело; отклонить жалобу как недопустимую; отменить приговор и возвратить дело суду первой инстанции; отклонить жалобу как необоснованную и оставить обжалованный приговор в силе; отменить приговор и вынести собственный приговор по делу (ст. 328 УПК ФРГ). Как отмечает Б.А. Филимонов, наибольшее количество решений, вынесенных земельным судом при рассмотрении дела в апелляционном порядке, составляют решения об отмене приговора и вынесении нового приговора*(790).

Решение апелляционного суда может быть обжаловано в ревизионном порядке, в котором, помимо этого, пересмотру подлежат приговоры земельного суда (большой палаты по уголовным делам), высшего земельного суда (сената по уголовным делам), вынесенные по первой инстанции (ст. 333 УПК ФРГ). Ревизионной инстанцией выступают высшие земельные суды и Верховный суд ФРГ. Здесь при подаче жалобы заявитель должен ее обосновать (ст. 334 УПК ФРГ). Основаниями для пересмотра дела в ревизионном порядке являются нарушения как уголовного, так и уголовно-процессуального закона. Также в качестве оснований признаются нарушения "законов логики и мышления", "игнорирование научных познаний", "пренебрежение здравым смыслом", многозначность, противоречивость или неконкретность данных, установленных по делу*(791).

Суд второй инстанции вправе принять одно из следующих решений: отклонить жалобу и оставить приговор без изменения; отменить приговор и направить дело на новое рассмотрение; отменить приговор и вынести новый в случае, если отмена произошла только в связи с неправильным применением закона в отношении признанных установленными обстоятельствами дела (и если без дальнейшего рассмотрения фактических обстоятельств дела должно последовать одно из следующих решений: оправдание подсудимого, прекращение дела, назначение абсолютно определенного наказания, применение, согласно закону, наиболее мягкого наказания, отказ от назначения наказания).

Следует отметить, что институт ревизии имеет определенное сходство по своей процедуре с апелляцией. Отличие ревизии от апелляции проявляется в предмете, основаниях обжалования, порядке судебного рассмотрения дела, видах принимаемых решений. Как отмечает Ф.К. Шредер, "апелляция, как правило, более благоприятна для подсудимого, чем ревизия"*(792). Ревизия обладает единственным преимуществом: с ее помощью можно быстрее добиться законного приговора. Поэтому уголовно-процессуальное законодательство Германии предусматривает одновременную возможность обжалования приговоров, подлежащих апелляционному производству, в ревизионном порядке и подобная ревизия называется "скачущей". Это определенным образом уменьшает количество дел, пересматриваемых в апелляционном порядке. В целом, апелляция с 1924 г. нашла широкое применение в связи с расширением компетенции судов шеффенов (судов первой инстанции), рассматривающих на сегодняшний день большую часть уголовных дел.

По мнению автора исследования, характеристика судебной системы федеративного государства предполагает также краткий анализ организации юридической помощи в судах. В обеих странах лицо, участвующее в деле при отправлении правосудия по гражданским делам, имеет возможность избежать личной явки в суд, заменив себя представителем; зачастую, в роли представителя выступает адвокат.*(793)

Правовое положение адвоката в ФРГ определяется Федеральным положением об адвокатах (Bunesrechtanwaltordnung, далее - BRAO) от 1 августа 1959 г., существенно модернизированным новеллами, в частности 1994, 1998 гг.*(794). В соответствии с § 1 BRAO адвокат является независимым субъектом судопроизводства. Согласно § 3 BRAO адвокат - это профессиональный независимый консультант и представитель по всем правовым вопросам. Как известно, в определенное мере, схожее определение статуса адвоката дано в ст. 2 Федерального закона "Об адвокатуре и адвокатской деятельности в Российской Федерации".

В настоящее время для немецкого гражданского процесса характерно постоянное участие в качестве представителя адвоката. Это обусловлено, с одной стороны, желанием лица, участвующего в деле, получить профессиональную защиту, способностью оплатить расходы на представителя либо возможностью получить предусмотренные законом льготы, с другой - существованием нормы в Гражданском процессуальном кодексе Германии (§ 78 ZPO), предписывающей обязательное участие адвоката при рассмотрении дела в суде (Anwaltzwang)*(795).

Помимо процесса с обязательным представительством сторон через адвокатов (адвокатский процесс), гражданское процессуальное законодательство Германии допускает и возможность проведения судебного разбирательства без обязательного адвокатского участия (процесс сторон)*(796). Возможность самостоятельного представления интересов в процессе дана сторонам в участковых судах (Amstgericht), которые являются низшим звеном судебной системы в Германии, судах по трудовым делам, рассматривающим споры между работником и работодателем, в семейных судах, образованных при участковых судах, и т.п. Помимо самостоятельного ведения дела в указанных судах стороны могут поручить представление своих интересов любому лицу, обладающему процессуальной дееспособностью. В судах по трудовым делам права сторон могут отстаивать также представители профсоюзных организаций, если сторона входит в состав членов данной организации. Но из этого правила имеется исключение: согласно § 23 Закона "О судоустройстве в ФРГ" участие адвокатов в участковых судах, судах по семейным делам обязательно по особо важным, сложным делам. Во всех судебных учреждениях вышестоящих инстанций (например, в суде земли - Landsgericht) обязательное представительство сторон через адвокатов установлено по всем категориям гражданских дел, как для граждан, так и для юридических лиц, без исключений.

Как известно, действующее же гражданское процессуальное законодательство Российской Федерации не содержит норм, предписывающих обязательное представительство лица, участвующего в деле через адвоката. Это является отличительной особенностью института судебного представительства России от аналогичного процессуального института в Германии.

Статья 48 Гражданского процессуального кодекса Российской Федерации, ст. 59 Арбитражного процессуального кодекса Российской Федерации (далее - АПК РФ) устанавливают, что граждане вправе вести свои дела лично или через представителей. Тем не менее, опыт установления ограничений на круг лиц, допускаемых к участию в качестве представителей сторон в судебном заседании, имеется и в России.

Впервые соответствующие ограничения были введены Федеральным конституционным законом от 21 июля 1994 г. "О Конституционном Суде Российской Федерации", ст. 53 указанного акта содержит ограниченный перечень лиц, имеющих право выступать в качестве представителей в федеральном органе конституционного контроля. В перечень входят: руководитель органа, подписавшего обращение в Конституционный Суд Российской Федерации, руководитель органа, издавшего оспариваемый акт или участвующего в споре о компетенции, должностное лицо, подписавшее оспариваемый акт, член Совета Федерации или депутат Государственной Думы из числа обратившихся с запросом. Представителями сторон могут быть также адвокаты или лица, имеющие ученую степень по юридической специальности, полномочия которых подтверждаются соответствующими документами. У каждой из сторон есть право иметь не более трех представителей*(797).

Статья 59 АПК РФ 2002 г. по-разному регламентировала для граждан и юридических лиц право на ведение дела через представителей. Частью 5 ст. 59 АПК РФ, утратившей силу на основании Федерального закона от 31 марта 2005 г. N 25-ФЗ, ограничения устанавливались по кругу лиц, обладающих правом представительства организаций в суде. АПК РФ 2002 г. предоставил преимущественное право адвокатуре на представительство интересов юридических лиц, тем самым ограничив права организаций на участие в арбитражном процессе через представителей. После введения в действие АПК РФ 2002 г. появились противники нововведений, затронувших институт представительства.

В юридической литературе отмечалось, что отсутствие у организации права свободного выбора представителя является не чем иным, как ограничением конституционных прав как лиц, оказывающих правовые услуги организациям, так и организаций, отстаивающих свои интересы в суде (например, принципа равенства всех перед законом и судом, установленного в ст. 19 Конституции Российской Федерации)*(798).

Как известно, Постановлением Конституционного Суда Российской Федерации от 16 июля 2004 г. N 15-П ч. 5 ст. 59 АПК РФ признана не соответствующей отечественной Конституции, ее ст.ст. 19, 46, 55, 123, в той мере, в какой она в связи с п. 4 ст. 2 Федерального закона "Об адвокатской деятельности и адвокатуре в Российской Федерации" исключает для выбранных организациями лиц, оказывающих юридическую помощь, возможность выступать в арбитражном суде в качестве представителей, если они не относятся к числу адвокатов или лиц, состоящих в штате этих организаций. Конституционный Суд Российской Федерации обосновал свои выводы тем, что в данном случае законодатель избрал критерий для ограничения допуска к участию в качестве представителей организаций в арбитражном суде лишь организационно-правовую форму, в которой выступает участник судопроизводства, нуждающийся в юридической помощи.

Изложенное дает некоторым исследователя основания утверждать, что подход законодателя к судебному представительству юридических лиц, приемлемый для Германии, оказался преждевременным для России. По их мнению, сужение круга судебных представителей имело бы другой результат, если бы затрагивало интересы не только юридических лиц, но и граждан, которые зачастую в большей степени, чем организации, нуждаются в профессиональном представительстве*(799).

Внедрение в российский гражданский процесс нормы об обязательном представительстве граждан через адвокатов в процессе при рассмотрении гражданского дела имело бы как отрицательные, так и положительные стороны. С одной стороны, возможность не прибегать к услугам адвоката избавляет лицо, участвующее в деле, от неизбежности нести определенные расходы (в соответствии с российским гражданским процессуальным законодательством, практически все расходы по оплате услуг представителя возмещаются только стороне, в пользу которой состоялось решение суда. Усиление "востребованности" адвокатов может, как считают ученые, привести к уменьшению конкуренции между ними, что станет причиной удорожания их услуг. Кроме того, "навязывание" адвоката ограничит заинтересованному лицу возможность выбора форм и способов защиты его прав, следствием чего будет нарушение принципа диспозитивности, характерного для гражданского процессуального права как России, так и Германии.

С другой стороны, это способствовало бы быстрому и правильному разрешению споров, упростило бы работу судей.

Учитывая специальные требования, предъявляемые к лицу, приобретающему статус адвоката, проведение судебного разбирательства с обязательным участием адвоката гарантировало бы соблюдение конституционного права гражданина на получение квалифицированной юридической помощи, закрепленное в ст. 48 Конституции Российской Федерации.

По мнению Е.А. Некрасовой, изменение процессуальных норм, касающихся российского процессуального представительства, в сторону "сужения" субъектного состава судебного представительства граждан и юридических лиц по гражданским делам было бы приемлемо и имело бы большое значение для практики лишь при законодательном урегулировании вопроса, касающегося предоставления льгот лицам, нуждающимся в судебной защите, но не имеющим достаточных средств для оплаты услуг адвоката, внедрении правового механизма возмещения труда адвоката, в случае если последний оказывает юридическую помощь по назначению суда, а также при приведении всех действующих законодательных актов в соответствие с процессуальными новеллами*(800). По ее мнению, институт судебного представительства по гражданским делам в Германии отличается от аналогичного института в праве России, но, несмотря на различия, цель судебного представительства едина - оказание квалифицированной помощи сторонам в процессе, защита их прав и законных интересов*(801).

Итак, автор исследования полагает возможным аргументировать суждение о том, что судебная система Германии, очевидно, имеет, с одной стороны, свою уникальную специфику, с другой - подвержена тенденциям глобализации, открыта для интеграционных процессов, а, главное имеет позитивный опыт в части обеспечения прав и свобод человека, обращающегося за судебной защитой. Так, немецкое законодательство не предъявляет жестких требований к форме апелляционной жалобы, которая может быть как письменной, так и устной. В случае принесения устной жалобы в суд первой инстанции она фиксируется в протоколе. Кроме того, в законе не содержится императивных требований относительно мотивации жалобы, которое, соответственно, может иметь место по усмотрению заявителя.

Кроме того, по нашему мнению, деятельность судебной системы невозможна без наличия в ней эффективного механизма квалифицированной юридической помощи. Гражданское процессуальное законодательство Российской Федерации не содержит норм, предписывающих обязательное представительство лица, участвующего в деле через адвоката. Это является отличительной особенностью института судебного представительства России от аналогичного процессуального института в Германии. Однако опыт установления ограничений на круг лиц, допускаемых к участию в качестве представителей сторон в судебном заседании, имеется и в России, ибо они введены Федеральным конституционным законом от 21 июля 1994 г. "О Конституционном Суде Российской Федерации", ст. 53 которого содержит строгий перечень лиц, имеющих право выступать в качестве представителей в федеральном органе конституционного контроля. Кроме того, законопроект "Об оказании квалифицированной юридической помощи в Российской Федерации" предполагает введение квалификационных требований, оказывающих юридическую помощь и в иных судах. По мнению автора монографии в этом случае будет реализован позитивный и апробированный многолетней практикой опыт защиты лица от "содействия" некомпетентных лиц и, главное, будут реализованы на практике положения ст. 48 Конституции Российской Федерации, устанавливающие обязательность оказания не любой, а именно квалифицированной помощи.