учебный год 2023 / Жуков. Государство. Право. Власть (текст распознан)

до, так и после Второй мировой войны главного (после большевиз­ ма) национального врага России. В конечном счете, рассуждения Ильина о фашизме сводятся к тому, чтобы освободить эту теорию от ложных положений, оставив ее «здоровое ядро», и отказаться от скомпрометировавшего себя термина «фашизм». В этом смысле он положительно оценивает диктатуру Франко (Испания) и Салазара (Португалия), считая их свободными от недостатков итальянского и германского фашизма.

Помимо тоталитаризма Ильин выделяет и анализирует такие виды политического режима, как авторитаризм и демократия. От­ вергая тоталитаризм и скептически относясь к демократии, он отда­ ет явное предпочтение авторитарному режиму. Изложенная выше критика республиканской формы правления дает представление о негативной оценке Ильиным традиционной западной демократии. К сказанному следует добавить, что в демократии он видел угрозу перехода к тоталитаризму. Как он полагает, власть толпы и партий при использовании формального выборного механизма постоянно стремится перерасти в деспотизм. Кроме того, современной демокра­ тии присуща тенденция сближения с социализмом, что в перспекти­ ве может закончиться установлением тоталитарного коммунистиче­ ского государства. Авторитарный режим наиболее предпочтителен потому, что он обеспечивает правление лучших людей, наделяет представительные органы лишь совещательным правом. При авто­ ритарном строе правящая аристократическая элита, твердой рукой ведущая народ по пути свободы и права, является надежной гаран­ тией против наступления тоталитаризма. Поучительным примером такого рода Ильин считает опыт России, которая политически сло­ жилась и окрепла именно при авторитарном режиме.

Своеобразие политической теории Ильина заключается в про­ тиворечивом соединении западной традиции либерального правопонимания со стереотипами исконно русского правосознания. Дей­ ствительно, в своих сочинениях Ильин постоянно подчеркивает ценность права, правовых начал в жизни общества и государства, призывая бороться за право и правовое государство. Однако эта либеральная терминология не должна вводить в заблуждение. Для Локка, Монтескье, Констана и Милля право и правовое государ­ ство представляют собой ценность, прежде всего как формальноюридический механизм, призванный защищать личность. Великой заслугой классиков либерализма было то, что они показали огром­ ную практическую значимость перехода от естественной свободы к свободе социализированной.

Ильин в значительной степени отступает от классического ли­ берального правопонимания, наполняя понятие права не столько формальным, сколько религиозным, нравственным и психологиче­ ским содержанием. Нетрудно заметить, что в данном случае он раз­ вивает традиции русской средневековой мысли и славянофильской

180

идеологии, стремящихся отождествить право и правду, соединить право с религией и моралью, заменить конкретный формальноюридический механизм абстрактными идеалами всеобщей любви, соборности и т. п. Ильин явно пренебрегает формальной стороной права и политико-юридическими гарантиями в организации госу­ дарства, отдавая предпочтение моральным и религиозным регуля­ торам. В частности, этим объясняется его скептическое отношение к конституционной монархии, содержащей формальные гарантии со­ блюдения права. Именно поэтому в правовом государстве Ильина основной упор делается не на право, а на мудрость и религиозность авторитарного монарха (наподобие правителя-философа у Плато­ на). В своем стремлении подменить право моралью и религией (что таит в себе тенденцию правового нигилизма, так свойственную оте­ чественному правосознанию) Ильин делает шаг назад по сравнению с классическим либерализмом. Утопия Ильина, соприкоснувшись с жизнью, способна перерасти в тоталитаризм.

Иван Лукьянович Солоневич (1891-1953) - выходец из белорус­ ских крестьян. Хотя Солоневич постоянно подчеркивал этот факт и даже бравировал им, его отец, в детстве свинопас, уже принадлежал к образованному слою общества (был народным учителем, чинов­ ником, редактором и издателем ряда газет). С 1910 г. под влиянием своего отца и деятельности П. А. Столыпина он приобщился к поли­ тической жизни, сотрудничал в правой печати. В 1916 г. Солоневич окончил юридический факультет Петроградского университета. Довольно рано став убежденным монархистом, Солоневич и Фев­ ральскую, и Октябрьскую революции 1917 г. воспринял как траге­ дию для России. Он активно участвовал в белом движении, но после его разгрома эвакуироваться не смог, заболев сыпным тифом. Делая успешную карьеру в советских профсоюзах в области организации спорта (он опубликовал немало книг и статей на эту тему), Соло­ невич не оставлял мысли о побеге из России. Первый неудачный побег закончился для него заключением в Соловецком и Свирском лагерях, откуда в 1934 г. ему все-таки удалось бежать в Финляндию. За границей, пропагандируя идеи возрождения российской монар­ хии и издавая ряд газет соответствующего направления, Солоневич занимал свою особую позицию, враждебную как по отношению к русским либералам, так и ко многим эмигрантским монархическим организациям. Живя с конца 1930-х гг. в Германии, он увлекался идеями фашизма. Попытка Солоневича убедить немецкие власти отказаться от войны с Россией закончилась установлением за ним наблюдения со стороны гестапо. После окончания Второй мировой войны Солоневич перебрался в Аргентину, где стал издавать монар­ хическую газету «Наша страна» (выходит до настоящего времени), занимался литературной деятельностью.

Воззрения Солоневича, сформировавшиеся под влиянием кон­ сервативных идей славянофилов и особенно Л. А. Тихомирова,

181

представляют собой биологизированный вариант монархической концепции. Его основные сочинения - «Белая Империя» и «Народ­ ная Монархия» - текстуально не повторяют друг друга, но посвя­ щены одной теме - обоснованию русской монархии. Если в «Белой Империи» (хронологически первой работе) Солоневич высказыва­ ется более откровенно и публицистично, то «Народная Монархия» уже претендует на академичность и фундаментальность изложения. Стараясь изобразить «смирение», которое «паче гордости», Соло­ невич постоянно настаивает на том, что он «простой крестьянский мужик» (что выглядит крайне фальшиво), не любящий профессо­ ров и приват-доцентов, теорий и абстракций. У него вызывает не­ доумение, почему цвет русской интеллигенции (Н. А. Бердяев, П. Б. Струве) не создает развернутой монархической теории. По­ скольку такое положение дел ему кажется неудовлетворительным, задачу идеологического обоснования российской монархии Соло­ невич берет на себя. Обращает внимание его вызывающая манера изложения, нарочитая резкость выражений, желание иногда просто быть скандальным. Приводимые им аргументы из всемирной и рус­ ской истории часто не выдерживают даже поверхностной критики. В его концепции чувствуется идеологическая заданность, желание подогнать исторические факты под умозрительные схемы.

Солоневич полагает, что человеческая история не имеет ника­ ких законов, каждый народ (особенно великий) находит свой непо­ вторимый путь развития. Однако одну, но главную закономерность (не историческую, а биологическую) он находит: все нации стремят­ ся создать свою культуру, государственность и, наконец, империю (сильное государство, активно влияющее на формирование между­ народных отношений и ход мировой истории). Если нации этого не делают, то не потому, что не хотят, а потому, что не могут. Основой созидательных сил народа Солоневич считает инстинкты, а био­ логию и психологию - «твердыми опорными точками для вся­ кого исследования об обществе». Ни экономика, ни религия, ни климатические и географические условия, а инстинкты рождают социальные формы (семью, нацию, государство). Нацию он рас­ сматривает как единый биологический организм, «сверхиндиви­ дуальное целое», развивающееся по законам отдельного человека. Если индивид, подчиняясь инстинктам продолжения рода, создает семью и накапливает ценности для своего потомства, то и нация поступает таким же образом. Конкретный народ, живя благодаря труду предшествующих поколений, в свою очередь сам, отказывая себе, заботится, прежде всего, о будущих поколениях. Инстинкты в нации могут ослабляться и усиливаться. В первом случае народ оказывается на краю гибели и заканчивает свою историю, во вто­ ром - он копит силы и территорию для неродившихся еще поколе­ ний. Цель жизни нации определяется не разумом, а инстинктом и, соответственно, единственной задачей разума является «вооруже­

182

ние древнего инстинкта самыми современными оружиями борьбы за жизнь».

Инстинкт продолжения рода, по Солоневичу, создав семью, да­ лее воплощается в государственный инстинкт, который и способен создать государство и империю. Мифы, легенды, обряды, традиции, право, политические учреждения выступают как внешнее оформле­ ние государственного инстинкта. Любое государство несет на себе отпечаток своеобразия нации, ее психологии и характера государ­ ственного инстинкта: степень воли к жизни и борьбе напрямую вли­ яет на силу государства.

Солоневич предлагает оригинальную трактовку взаимосвязи культуры и государства. С его точки зрения, национальная культура не имеет единства, она распадается как минимум на четыре не свя­ занных между собой компонента - материальную (техника), худо­ жественную (литература, искусство), духовную (религия, наука) и государственную (правительство, армия, суд и т. п.). Отсюда Соло­ невич делает вывод, что нации с сильным государственным инстин­ ктом, создавая совершенные образцы государственной культуры (в виде государств-империй) могут не иметь больших достижений в других областях культуры. Поэтому он выступает против того, что­ бы страны со слаборазвитой наукой и техникой, но крепкой госу­ дарственностью, называть отсталыми.

Государственная власть, по мнению Солоневича, конструирует­ ся тремя способами: наследованием, избранием и захватом, что соот­ ветствует рождению монархии, республики и диктатуры. Он делает важную оговорку о том, что лишь монархию и республику можно назвать формами правления, а диктатура есть только средство ис­ пользования власти в исторически ограниченный переходный пе­ риод. Отдавая предпочтение монархии, Солоневич отвергает как диктатуру, так и республику. Он полагает, что диктатура, особенно ее большевистский вариант, себя дискредитировала. Что касается республики, то она, на его взгляд, отражает, как правило, слабый го­ сударственный инстинкт нации: чем примитивнее государство, тем сильнее в нем республиканские тенденции.

Стремясь показать монархию как лучшую форму государства, Солоневич приводит ряд доводов. Монархия является наиболее естественной формой правления, так как в наибольшей степени от­ ражает биологическую природу людей. Именно поэтому история человечества, с его точки зрения, есть по преимуществу история монархий. Биологическая сила, создавая семью, род, племя, нацию, приобретает вид монархической власти сначала как воля сильней­ шего, затем как воля сильнейших и, наконец, как воля всех членов общества. Солоневич отвергает религиозное обоснование монархии. Религиозные ценности, на его взгляд, бесконечно удалены от поли­ тики, власти и государства (ценностей относительных). Религия не предназначена для того, чтобы непосредственно вмешиваться в по­

183

литическую жизнь; в противном случае это ведет к искажению как государственной власти, так и самой религии. Так, если помазание Божие считать основой власти монарха, тогда следует оправдать многих цареубийц, ставших впоследствии с благословения церкви монархами (например, Екатерина II, Александр I). Солоневич при­ дает религии лишь опосредованное значение: она формирует нрав­ ственные идеалы, которые могут стать действенным фактором ре­ альной политики.

Важнейшим аргументом, правда, довольно туманным, в поль­ зу монархии Солоневич считает так называемую биологическую случайность рождения наследственного монарха. Если избрание и захват являются, по его мнению, рационалистическими (основаны на доводах разума) способами организации власти, то наследование престола носит биологический, а потому бесспорный характер. По­ нятно, что Солоневич здесь делает явную натяжку, так как такого рода «бесспорность» очевидна только для убежденного монархиста. Тем не менее, только такая основа, по его мнению, способна обе­ спечить стабильность и устойчивость государства. В частности, он пытается доказать, что наследнику престола в силу бесспорности его будущей власти нет необходимости за нее бороться, он растет в атмосфере добра и, следовательно, став монархом, будет стремиться строить свою политику на принципах добролюбия. Наивность (или лицемерность) такого взгляда очевидна.

Великое преимущество монархии Солоневич видит также в том, что вероятность появления гениального человека на престоле близ­ ка к нулю. Он полагает, что если гений в науке и искусстве - это дар Божий, то гений в политике - это чума. Деятельность гения - че­ ловека, изобретающего нечто принципиально новое и внедряюще­ го свою новацию в общественную жизнь, «неизбежно нарушает ее органический рост» и сопровождается морями крови. С точки зре­ ния Солоневича, общественный прогресс проявляется в спокойном эволюционном развитии, тогда как революционные изменения, вле­ кущие за собой «голод, озверение, распад и разгром», означают под­ линную реакцию. Монархический строй более других приспособлен для того, чтобы верховной властью обладал «средний нравственно­ разумный человек», не стремящийся к глобальным переменам. По логике Солоневича, сам народ как органическая и биологическая целостность способен найти свои социальные формы и пути исто­ рического бытия, а монарх должен лишь помогать ему в этом.

Необычным выглядит мнение Солоневича о видах монархии. Он отвергает традиционную классификацию монархий на неогра­ ниченные и ограниченные, полагая, что власть монарха не может быть абсолютной, прежде всего с технической, организационной стороны. Воля монарха всегда находит «жесткий предел» в пассив­ ном сопротивлении как правящих, так и подвластных слоев населе­ ния, в потенциальной возможности цареубийства. Монархическая

184

власть всегда опирается на какие-либо общественные силы и может действовать только через них. Поэтому власть монарха представ­ ляет собой, по Солоневичу, «некоторую равнодействующую всех общественных сил, имеющихся в данное время в данной стране». Весьма критически он оценивает термин «конституционная монар­ хия», который, на его взгляд, «может обозначать все что угодно». Солоневич склонен понимать под конституционной монархией совокупность основных устойчивых принципов организации го­ сударственного механизма, которые находят свое отражение либо в нормативных актах, либо в самой практике. Суть монархической государственности наилучшим образом выражается, как он пола­ гает, в понятии «соборной монархии», призванном заменить такие традиционные для юридической науки категории, как абсолютная и конституционная монархия. «Соборная монархия», где воля монар­ ха есть выражение воли его подданных, представляет собой идеал, потенциально заложенный и постепенно реализующийся на прак­ тике в любом монархическом государстве.

Изложенные выше положения выступают в качестве общей те­ оретической базы политических воззрений Солоневича, тогда как основным содержанием его взглядов является концепция именно русской монархии, а не монархии вообще. Он полагает, что русская нация, принципиально отличная от народов Европы и Азии, нашла свой собственный исторический путь развития и создала уникаль­ ную государственность. Даже Византия, наиболее близкое к России по своей культуре государство, не оказала решающего влияния на формирование российских политических учреждений. Националь­ ную и государственную самобытность русского народа Солоневич связывает с наличием у него сильного государственного инстинкта. Техническая и научная отсталость сосуществовали в России наря­ ду с самой передовой государственной культурой, что нашло свое отражение в создании российской монархии — явлении мировой значимости. Русскую монархию Солоневич считает классической в мировой истории, идеалом («соборная монархия»), а остальные монархии - отклонениями от него. Русский народ строил свое го­ сударство в ожесточенной борьбе с природой и другими народами. Солоневич подчеркивает, что российское самодержавие «было ор­ ганизовано русской народной массой», не цари собирали земли, а сам народ, повинуясь государственному инстинкту, осваивал все новые территории и стремился подчинить их центру.

Высокие оценки российской монархии Солоневич дает в основ­ ном и прежде всего применительно к допетровской Руси, когда было создано государство правды и справедливости, гармоничного сочетания царской, церковной и земской властей. Власть русских монархов всегда была ограниченной, а история российского само­ державия есть история его самоограничения. Основу этих процес­ сов Солоневич видит в специфике национального правосознания, в

185

котором основной упор делается не на право, а на нравственность. Политические отношения не столько регулировались внешними средствами, сколько саморегулировались благодаря внутренним моральным установкам. Отличительной чертой российской монар­ хии было также то, что, изначально строясь как государство нацио­ нальное, оно постоянно перерастало национальные рамки и стано­ вилось «сверхнациональным» (но с обязательным преобладанием русской государственной идеи). В России, как считает Солоневич, было осуществлено равноправие наций (кроме евреев), торжество­ вало их духовное единство на основе «великой дружественности, терпимости и любви». Ограничение евреев в правах было, по его мнению, необходимой мерой самозащиты народа. Обладая вековы­ ми капиталистическими навыками, евреи подрывали материальное положение не искушенных в экономических вопросах крестьян, дворян и купцов. Будучи оторванными от русской национальной почвы и лишенными государственного инстинкта, евреи не были заинтересованы в укреплении Российской империи, что побудило их активно участвовать в свержении самодержавия. Политика цар­ ской России в отношении евреев должна была быть более жесткой, но более «культурной» (без погромов). При сословном социальнополитическом строе российская монархия была «надпартийной, надклассовой и надсословной», старалась подтянуть весь народ к более высокому культурному уровню.

Реформы Петра I, по Солоневичу, не только погубили «Москов­ скую, национальную, демократическую Русь», но стали прологом краха созданной им же Российской империи. Внешняя европеиза­ ция России, нарушив национальный, органичный путь ее развития, привела к скрытой гражданской войне между дворянством и кре­ стьянством из-за земли и крепостной зависимости. Помня о своих крестьянских корнях, Солоневич крайне враждебно относится к дворянству. Он полагает, что власть над крестьянином, нежелание признавать за народом человеческое достоинство развратили и раз­ ложили дворянство (основной правящий слой), ослабили у него волю к власти и борьбе. В этом смысле большевистская революция и разгром белого движения представляются ему закономерными.

Советскую республику Солоневич оценивает как искусствен­ ную и насильно навязанную политическую форму, не имеющую корней в русском народе. Переболев большевистской революци­ ей, коммунистической и либеральной идеологией, русская нация осталась в целом морально здоровой. У Солоневича нет оснований полагать, что имперская сущность России может погибнуть в ре­ зультате каких-либо внутренних катаклизмов. Наилучший пример тому - возникновение советского государства, обладающего необ­ ходимыми чертами империи. Отсюда - убежденность Солоневича

внеобходимости возвращения к национальным истокам и его вера

ввозрождение монархической империи. Но он не возлагает боль­

186

ГЛАВА 4 . РЕЛИГИОЗНО-МЕТАФИЗИЧЕСКАЯ ФИЛОСОФИЯ ПРАВА

Русская религиозная философия - уникальный культурный феномен, подводящий итог многовековому развитию философской мысли в России. В начале XX в. после длительного господства ма­ териалистических, позитивистских и марксистских идей (примерно вся вторая половина XIX в.) происходит бурный рост отечественной религиозной философии, что получило условное название «религи­ озного ренессанса». Резкий поворот значительной части русской ин­ теллигенции к религии был во многом обусловлен глубоким кризи­ сом, в котором оказалось российское общество в процессе перехода от феодализма к капитализму. Неудачные попытки самодержавия приспособиться к либерализации общественной жизни, нарастав­ ший радикализм справа и слева стимулировали творческий поиск философов, их стремление объяснить специфику переживаемой эпохи с религиозных позиций. Такая смена ориентиров не выглядит чем-то новым. Напротив, своеобразной закономерностью истории является то, что в кризисные периоды широкие слои общества, ста­ раясь обрести твердую почву под ногами, обращаются к религии как абсолютной и вечной основе.

Истоки русской религиозной философии лежат в сочинени­ ях отцов Восточной церкви, славянофилов, Ф. М. Достоевского и В. С. Соловьева. Наиболее видными философами этого направ­ ления были В. В. Розанов, Д. С. Мережковский, С. Н. Булгаков, Н. А. Бердяев, С. Л. Франк, П. А. Флоренский, Л. Шестов, С. Н. и Е. Н. Трубецкие, Л. П. Карсавин, П. Б. Струве и др. Многие мыс­ лители (Булгаков, Бердяев, Струве, Франк) прошли сложный путь от атеизма, материализма и марксизма к идеализму, православию и либерализму. Этапным событием в такой метаморфозе стала ре­ волюция 1905 г., идейные результаты которой религиозные фило­ софы суммировали в знаменитом сборнике «Вехи» (1909). Основ­ ным объектом критики «веховцев» была русская интеллигенция, которая, по их мнению, оторвавшись от национальных корней и православия, своим революционизмом и нигилизмом подрывала основы российского общества, традиционную государственность, вела Россию к гибели. Ясно и отчетливо прозвучала мысль о том,

188

что русский народ, обладающий огромной разрушительной энерги­ ей, следует приобщать к политике постепенно и с большой осторож­ ностью. Политическую платформу, которую заняло большинство религиозных философов после революции 1905 г., можно сформу­ лировать как консервативный либерализм, включавший в себя идеи сохранения монархии, национальных и православных ценностей, построения правового государства. Не случайно очень многие ре­ лигиозные мыслители либо были членами партии кадетов, либо ей сочувствовали.

После Октябрьской революции 1917 г. религиозные философы, которые фактически все отказались признать советскую власть, оказались в эмиграции. Концентрируясь в основном в Берлине, Праге, Белграде, Париже, они по преимуществу занимались препо­ давательской и литературно-издательской деятельностью. Одна из ведущих тем эмигрантского периода - анализ русской революции, которую религиозные философы склонны были рассматривать как трагическим, но необходимый и закономерный этап российской истории, предопределенный волей Бога. При этом те религиозные философы, которые прошли школу «легального марксизма», как правило, признавали определенную правоту социалистических идей (материальная гарантированность жизни человека).

Вэмиграции консервативно-либеральная позиция религиозных философов еще более сдвинулась в сторону консерватизма. Остава­ ясь защитниками прав человека, они пришли к отрицанию секуляриой, безбожной культуры (прежде всего в таких ее проявлениях, как демократия, марксизм и фашизм). Их идеал - теократия, установ­ ление власти Бога после Второго пришествия Иисуса Христа, т. е. после гибели поврежденного грехом мира. Такой подход приводил

ктеоретическим последствиям двоякого рода. Во-первых, призывая человечество вернуться к Богу, религиозные философы выступали, как правило, за традиционные монархические формы правления (в их конституционном варианте), якобы в наибольшей степени отвечавшие религиозной сути власти. Во-вторых, абсолютизация идеи теократии, желание ее скорейшего установления часто при­ водили их к принижению исторического значения и практической ценности правового государства.

1.Философия права В.С. Соловьева

инациональные архетипы

Вначале 20-х гг. XX столетия философ-экзистенциалист Н.А. Бердяев пишет статью «Новое средневековье», где утверж­ далось о ритмической смене исторических эпох: органических и критических, ночных и дневных, сакральных и секулярных. Пер­ вая мировая война, революции в Европе и России, установление тоталитарных режимов - все это позволило Н.А. Бердяеву сделать

189