учебный год 2023 / Алексеев Теория права

времени. И потому в цивилизованном обществе именно право является одним из главных инструментов, способных обеспечить организованность общественной жизни, начала общественной дисциплины, нормальное функционирование всего общественного организма, действенность социального управления.

Следовательно, право как высокоэффективный и целесообразный социальный регулятор — это прежде всего инструментальная или, по иной терминологии, служебная ценность, т. е. ценность, выступающая в качестве инструмента, орудия, средства, обеспечивающего функционирование других социальных институтов (государства, социального управления, морали и пр.), иных социальных благ.

3. Вместе с тем важно подчеркнуть, что право имеет и собственную ценность, которая в демократическом обществе приобретает доминирующее значение.

Самым общим образом собственную ценность права можно определить как выражение и олицетворение правом социальной свободы и активности людей на основе упорядоченных отношений и в соответствии со справедливостью, необходимостью согласования воли и интересов различных слоев населения, социальных групп. Иными словами, право в идеале (по определению) — это ценность, которая не присуща никакому другому социально-политическому явлению, ценность упорядоченной социальной свободы, справедливости, консенсуса. В этом своем качестве право может предоставлять людям, их коллективам в виде субъективных прав простор для свободы, для активности в поведении, и в то ж*е время оно направлено на то, чтобы исключить произвол и своеволие, противостоять им, сообразовать поведение с нравственностью, со справедливостью. Если же исходить из идей естественного и • частного права, фундаментальных прав человека, основополагающих демократических правовых принципов, то позитивное право вообще становится таким выражением свободы, которое противостоит политической власти, ее произволу.

Таким образом, право является уникальной социальной ценностью, поскольку оно воплощает цельный сплав фундаментальных устоев цивилизованной организации жизни общества, их нормативных требований, причем таких, которые, казалось бы, отличаются известной несовместимостью или во всяком случае разнородностью, отдаленностью друг от друга.

Именно в собственной ценности права выражается его собственное глубинное правовое содержание.

Даже тогда, когда право «работает» не на полную определяемую историческими условиями «мощность», и, более того, даже при авторитарных политических режимах, когда оно приобретает этатический характер, выступает в качестве права сильного или права власти, когда его содержание по основным своим характеристикам часто не соответствует нуждам прогресса, оно все же представляет собой социально ценное, хотя и крайне ограниченное, явление по сравнению с тем, что ему противостоит, — с произволом, со своеволием, с субъективизмом индивидуумов и групп

Ведь социальная свобода и активность людей могут иметь различный характер. Не связанные правом, вне права они без преград могут перерасти в произвол В праве же социальная свобода и активность в той или иной мере отражают единство свободы и упорядоченности общественных отношений, ответственности, заложены в субъективных правах, существуют в очерченных законом рамках, в сочетании с юридическими обязанностями, в соединении с гарантиями, юридическими процедурами. Таким путем они сдерживаются до той грани, за которой свобода и активность могут обернуться неконтролируемым действованием, произволом, ничем не ограниченной вольницей, хаосом

Право по своим свойствам — такой социальный феномен, который вызван потребностью внести в социальную жизнь нормативные начала, организованность и порядок, основанные на началах социальной свободы, активности, ответственности, и потому по своей природе оно сопротивляется произволу и беззаконию. И вовсе не случайно во все исторические эпохи реакционные политические режимы на деле неизменно выступали в качестве противников права и законности.

Именно как явление, противостоящее произволу и беззаконию и в то же время обеспечивающее простор для упорядоченной социальной свободы и активности, право само по себе занимает высокозначимое место в социальной жизни, выступает как фактор социального прогресса. При этом, понятно, собственная ценность права прямо обусловлена его социальной природой и весьма существенно зависит от этапа развития общества, стадии цивилизации, характера политического режима и соответственно от стадии его «гуманитарного восхождения» — движения от права сильного к праву гражданского общества.

Положение о том, что право обладает собственной ценностью, имеет важное научное и практическое значение: сама постановка вопроса таким образом предупреждает против недооценки права, против сведения его роли к функции только «инструмента». Это положение, в частности, ориентирует на то, чтобы в условиях прогрессивного социально-политического строя, все более утверждающегося гражданского общества и другие со- циально-политические институты (прежде всего государство, его органы), в свою очередь, «настраивались» на правовые начала, на олицетворяемую правом упорядоченную социальную свободу.

4. Собственная ценность права выражается в том, что может быть названо правовыми началами или духом права.

Формулирование правовых начал — одна из первоочередных задач юридической науки, хотя многие из них достаточно очевидны и, как правило, фиксируются в уже отмеченных ранее основополагающих демократических правовых принципах (ответственность за вину, презумпция невиновности и др.).

Вместе с тем важно обратить внимание на то, что правовые начала как выражение собственной ценности права нельзя свести к какому-либо перечню, исчерпывающему списку формулировок. Суть дела состоит в том, что правовые начала, как и «дух права», —это своего рода господство в жизни общества правовых идеалов и ценностей, их высокий непререкаемый статус в общественном бытии. Именно здесь, кстати говоря, следует искать самое главное в конструкции «правовое государство», которое представляет собой не одну лишь реализацию в сфере государства требований законности, а воплощение правовых начал в политической области, в организации и деятельности всех политических институтов.

Помимо всего прочего, господство в обществе правовых идеалов и ценностей заключается в том, что та или иная жизненная проблема, социальная ситуация получает решение при по- мощи правовых средств (именно правовых!), причем таких, которые, действуя в сочетании, во взаимосвязанном комплексе, сориентированы на юридические дозволения, на субъективные права, на то исконно правовое, что открывает простор для свободы и активности в поведении — главных показателей и проявлений прогресса в области общественных отношений.

5. Подчеркивая собственную ценность права (в противовес инструментальной), вместе с тем не следует смешивать поня-

тия и понимать изложенные соображения как отрицание или умаление значения инструментального подхода в науке права, подхода, являющегося одной из сторон институциональной концепции. Как раз наоборот: инструментальный подход в науке (в науке!) позволяет предметно, конкретизированно раскрыть собственную ценность права, абсолютность и приоритет правовых начал в обществе, силу духа права.

Дело в том, что право как нормативное институционное образование складывается из множества «атомов» — юридических норм, прав и обязанностей, санкций, других элементов правовой материи, которые, как подробнее будет показано дальше, могут быть обозначены под определенным углом зрения в качестве правовых средств.

При этом наиболее существенными представляются именно те юридические средства и правовые механизмы, которые выражают собственную ценность права, т. е. качества и особенности, характеризующие его как воплощение упорядоченной социальной свободы на базе высокой организованности, в соответствии с принципами гуманизма, справедливости, консенсу-

са.6. Именно с позиций инструментального подхода оказывается возможным говорить не только о ценности права вообще, но и о правовых ценностях. Это значит, что ценность права выражается как в общих характеристиках, раскрывающих его значение, место в жизни общества, так и в том, что существуют отдельные правовые ценности.

Правовые ценности — это конкретные социально-правовые явления, правовые средства и механизмы. К ним относятся:

конкретное выражение собственной ценности права в практической жизни людей — безопасность человека в конфликтных ситуациях, определенность и гарантированность прав, обеспечение истины, правды при решении юридических вопросов;

фундаментальные прирожденные права человека, основополагающие демократические правовые принципы;

особые правовые средства и юридические механизмы (все то, что называется юридическим инструментарием), обеспечивающие ценность права, гарантированность прав, институты, выражающие оптимальное соотношение нормативного и индивидуального регулирования, и т. д.

Особый пласт правовых ценностей относится к частному праву. Цивильные институты собственности, сделок, разнооб-

разных договорных обязательств — все эти и аналогичные институты обеспечивают высокий правовой статус автономной личности, приоритетную юридическую значимость индивидуальной воли.

Все более и более раскрываются ныне правовые ценности прецедентного права, выражающие оптимальное приспособление правовых принципов к жизненным ситуациям.

С позиций институциональной концепции можно «развернуть» проблему ценности права и продолжить ее рассмотрение под углом зрения силы права, ее основных характеристик, чему и будет посвящено последующее изложение в этой главе.

II.Потенциал права

1.Сила права раскрывает его ценность, действенность образующих его правовых средств, заложенную в них социальную энергию, его возможности в решении возникающих в обществе задач.

Исходя из общепринятых представлений, поначалу следует проанализировать силу права, обусловленную силой наиболее могучего социального образования, концентрирующего организованную политическую власть, — государства. Хотя при этом речь идет в основном об инструментальной ценности права, но зато его сила очевидна и на первый взгляд наиболее значительна.

Исходными правовыми средствами являются здесь позитивные юридические обязанности и юридическая ответственность. Они и образуют основу, стержень особой группы правовых средств.

Вчем состоит значение права в данной плоскости? В том, что оно призвано обеспечить реализацию мощи государственной власти, выраженной в деятельности государственного аппарата— органов, устанавливающих или конституирующих позитивные обязанности, контрольных и ревизионных органов, проверяющих исполнение юридических обязанностей, фиксирующих случаи их неисполнения, правоохранительных учреждений, применяющих при неисполнении обязанностей меры ответственности, и т. д. Реально такого рода деятельность воплощается в актах проверки, принудительных мерах, санкциях.

Итак, сила права здесь — это сила государственной власти. Правовые средства рассматриваемой группы имеют значение

«пускового механизма», приводящего в рабочее состояние прямое государственно-властное воздействие на социальную жизнь. Конечно, социальное значение того, что названо правовой организацией государственно-властного воздействия, достаточно высоко. Но это не должно заслонять саму суть данной группы правовых средств: истоки их силы и воздействующей роли — в мощи государственной власти, которую система юридических обязанностей и юридической ответственности при достаточно развитой правовой системе реализует, придает ей цивилизованные содержание и облик.

Рассматриваемый аспект силы права (пусть по сути и «не своей» и притом по мере углубления демократии все более сокращающейся) нужно постоянно иметь в виду. Во всяком случае, и в обществе, построенном на демократии, гуманизме, существование данной группы правовых средств неизбежно, что связано с обеспечением организованности, дисциплины, порядка и ответственности во всех общественных сферах, причем в таких формах и такими методами, которые соответствуют демократическим и гуманистическим началам правового гражданского общества. К тому же у правовых средств данной группы есть и «собственная» грань: используемые на определенном участке социальной жизни, они должны приобрести отработанность, законченность, слаженность — и эта «собственная» грань способна обеспечить эффективность государствен- но-властного воздействия. Происходит своего рода сплав организационной стороны государственно-властной деятельности и достоинств юридического регулирования.

В данной плоскости оказывается возможным говорить о правовых средствах как о довольно эффективном инструменте, с помощью которого можно программировать некий гарантированный результат, о чем уже упоминалось при характеристике первичной эффективности свойств права.

Программировать такой результат — не значит всегда и непременно достигать его. В процесс действия юридического инструментария включается целый ряд разнонаправленных объективных и субъективных факторов, подчас сопряженных с известными негативными, во всяком случае, далеко не однопорядковыми социальными и психологическими последствиями (например, применение прямого жесткого государственного принуждения). Но все же гарантированный результат правовые средства данной группы могут дать.

Подобное действие правовых средств нередко считается типично юридическим, оптимальным, надежным — таким, которое и требуется от правового регулирования. С ним довольно часто связываются оптимистические расчеты, надежды на быстрое и притом, как представляется, «правовое» решение определенной социальной задачи.

Между тем данная грань силы права не является специфически правовой (она, как уже отмечалось, относится к силе государственной власти). На практике, увы, с расчетом на эту сторону права предпринимаются не всегда обоснованные действия, приводящие к негативным последствиям (как, например, случилось у нас, когда антиалкогольная программа осуществлялась чуть ли не исключительно при помощи жестких средств типа «обязанность — ответственность»).

Обратим внимание также на то, что рассматриваемая группа правовых средств может быть поставлена на службу антидемократическому, реакционному строю. Более того, как доминирующий юридический инструментарий она как раз характерна для авторитарных режимов, для права власти.

2. Одна из важных сторон правовой организации прямого государственного воздействия, имеющая существенное самостоятельное значение, заключается в том, что при помощи обширной группы правовых средств создается своего рода стена, ограждающая общество от нежелательного поведения, действительно опасного и вредного для него или признаваемого таковым сообразно узкогрупповым, классовым, этническим, иным интересам господствующих сил, обладающих властью. Чтобы создать такого рода стену, опять-таки используется система «юридические обязанности — ответственность».

Но в данном случае обязанности особые: они нацелены не на то, чтобы вызвать к жизни или определенным образом направить то или иное поведение, а как раз наоборот — на то, чтобы исключить из жизни общества известное поведение, не допустить его, а если оно все же возникло, то свести к минимуму неблагополучные последствия, загладить вред, предупредить его возникновение в будущем. Словом, тут перед нами обязан- ности-запреты, в соответствии с которыми те или иные лица должны воздерживаться от известного поведения, не совершать, не допускать его, причем в случаях нарушения применяются строгие, нередко жесткие (административно-правовые и уголовно-правовые) меры юридической ответственности.

Конечно, ничего принципиально нового по сравнению с тем, что рассматривалось ранее в отношении силы права, анализ данных групп правовых средств, пожалуй, не дает. И здесь нормы-запреты, индивидуально-запрещающие акты, наказания за нарушения запретов являются носителями главным образом той силы, которая заложена в государственно-власт- ном воздействии. Но все же есть и существенные особенности. Во-первых, «собственная грань», выражающая силу рассматриваемой группы правовых средств, тут более заметна. Дело в том, что если государственно-властные предписания к активному поведению вовсе не обязательно должны воплощаться в каком-либо общем порядке (хотя он и является наиболее целесообразным), то запреты как своего рода барьер, поставленный нежелательному поведению, только тогда имеют смысл, когда они приобретают общий характер, непрерывно действуют, едины для той или иной категории лиц. Именно тогда возникают в качестве стойких целостных структур сферы и зоны возможного поведения, которые «огорожены» непререкаемыми юридическими запрещениями.

Это означает, что перед нами не просто государственно-влас- тная деятельность. Тут дают о себе знать существенные элементы собственной силы права, его собственной ценности, достоинства юридической формы — обязательная нормативность, четкая фиксированность по содержанию запрещенного поведения и мер ответственности, их обеспеченность при помощи государственного принуждения, наличие процедурно-процес- суальных форм, призванных гарантировать интересы разных лиц (все это наглядно проявляется в уголовном и уголовнопроцессуальном праве). И хотя к силе государственно-власт- ной деятельности в рассматриваемом случае довольно весомо присоединяется сила морали, моральных запретов, и в реальных, жизненных отношениях они действуют как нечто целостное, нераздельное (что и предопределяет их совокупную мощь), можно с достаточной степенью определенности вычленить именно специфически правовое действие соответствующего юридического инструментария.

Наряду с самостоятельной ролью запрещающих правовых структур, выражающих энергию государственно-властной деятельности, моральных запретов и достоинств юридической формы (например, в борьбе с опасными для общества, для личности актами поведения, нетерпимыми и осуждаемыми и с

нравственных позиций), значительная часть правового инструментария данной группы реализуется в сочетании с правовыми средствами иных групп, опосредствующими позитивную деятельность. В данном случае юридические образования запрещающего характера являются оборотной стороной той грани силы права, которая реализуется в основном через субъективные права.

Помимо всего иного здесь следует иметь в виду, что сферы общественной жизни, которые очерчивают правовой инструментарий запрещающего характера,— это сферы «бездействия», в них отсутствует активное поведение. Хотя они важны I для предупреждения нежелательных последствий, но все же напрямую не включаются в общий поток активной социальной деятельности, в саму динамику общественной жизни. Эта сторона социальной действительности нередко приобретает самодовлеющее значение и зачастую выражает неоправданно гипертрофированные централизованные методы управления, напористые административно-командные, бюрократические тенденции, а то и прямо способствует утверждению и функционированию авто- | ритарных режимов.

3. Теперь пора обратиться к собственной силе права, выра-1 жающей его исконную, собственную ценность. Конечно, и эта сторона (главная!) силы права определенным образом связана с государственной властью, с государственно-властной деятельностью. Тем не менее последняя здесь не более чем условие, принципиально важное и конструктивное, но все же именно | условие, на базе которого раскрывается собственная сила права, реализующая его достоинства.

Установление юридических запретов, о которых шла речь, может не только иметь самостоятельное значение, но и выполнять функцию, как уже говорилось, «оборотной стороны» юридических дозволений (в основном субъективных прав), т. е. границы, за пределами которой можно по своему усмотрению строить свое собственное поведение. Здесь, следовательно, в паре с запретами действуют правовые средства иного класса — юридические дозволения, в частности, выраженные в общей формуле «дозволено все, кроме запрещенного» (которая будет предметом подробного анализа).

При этом во многих областях общественных отношений дозволенность собственного активного поведения выражается не в приведенной общей формуле (или не только в ней), а в виде

конкретных, строго определенных субъективных прав. Вот этито субъективные права, гарантирующие простор собственному активному поведению субъектов, и являются носителями важнейших элементов исконной силы права, его собственной ценности.

Раскрывая приведенное положение, необходимо прежде всего обратить внимание на то, что деятельность государственной власти в указанных ранее направлениях (обязывание к определенному позитивному поведению, введение запретов) создает в обществе определенную атмосферу урегулированное™, своего рода регулятивную среду, имеющую тот или иной уровень императивной насыщенности, напряженности. Причем определяющую роль играют тут, пожалуй, даже не столько количество и жесткость обязываний, запретов, мер ответственности, сколько статус органов, должностных лиц, граждан, создающий общую атмосферу, в которой реализуются властные функции, отношения власти-подчинения.

И вот в условиях, когда в обществе складывается насыщенная, напряженная регулятивная среда (а на определенном этапе общественного развития цивилизованного общества и в известных секторах его функционирования она закономерно складывается как неизбежная реальность), осуществление свободы людей, их объединений, других организаций должно гарантироваться, т. е. вылиться в такие формы, которые бы открывали простор для собственного активного поведения субъектов. Указанная цель и достигается путем юридических дозволений, которые могут иметь как общую форму («дозволено все, кроме запрещенного»), так и форму конкретных субъективных прав различных типов и разновидностей.

И как ни покажется парадоксальным, эти субъективные права, опираясь на государственно-властную деятельность, на государственную поддержку, в то же самое время — вспомним еще раз — возникают и существуют в качестве известного противовеса по отношению к властным государственным функциям, с чем напрямую связано формирование и совершенствование права. Непосредственно обусловленные требованиями социальной жизни и первоначально проявляясь в виде неюридических, непосредственно-социальных (естественных) прав, субъективные права, как и вообще юридические дозволения, представляют собой социальную силу, ограничивающую государственно-властные функции. Именно в этом качестве