учебный год 2023 / Алексеев Теория права

По своему содержанию, т.е. с точки зрения опосредуемых ими социальных ценностей, они могут быть подразделен л на экономические, политические, культурные, эстетические 1 т.д.

С точки же зрения их подразделения по регулятивным особенностям, связанным с уровнем их институциализации и, следовательно, с соотнесением их с общественным сознание» [, социальные нормы могут быть классифицированы на четыре устойчивые группы: правовые нормы, нормы морали (нравственности), корпоративные нормы, нормы-обычаи. Возможно, кроме того, при определенных социальных условиях формирование вторичных, смешанных нормативных структур, таких, например, как религиозные нормы, сочетающие черты моральных и корпоративных норм.

Вместе с тем нужно заметить, что при весьма близком к праву уровне институциализации неправовых социальных норм (например, корпоративных) они все же не перешли тот качественный рубеж, который позволил бы охарактеризовать ту или иную их разновидность в виде единого и целостного в пределах страны институционного образования. Именно поэтому следует признать оправданным высказанный уже давно взгляд, в соответствии с которым необходимо отличать правовые нормы от всех иных, неправовых, как институционные1.

Все существующие в той или иной стране социальные нормы составляют некоторое единство. В своей совокупности они всесторонне воздействуют на общественную жизнь, на различные ее сферы.

Правда, едва ли целесообразно (как ранее утверждал автор этих строк) усматривать в совокупности социальных норм данной страны органичную систему, в которой каждая из разновидностей норм имеет значение элемента системы. Все же многие разновидности социальных норм, в частности корпоративные нормы, нормы-обычаи, «привязаны» к определенным, нередко довольно далеко отстоящим друг от друга сферам социальной действительности, включаются в социальную жизнь в связи с теми видами социальной деятельности, институтами и ценностями, которые они выражают и нормативно обеспечивают, — государством, общественными организациями, тем или иным социальным укладом и др.

1 См • Дробницкий О.Г. Понятие морали. М., 1974. С. 275 и ел.; его же. Проблемы нравственности М., 1977. С. 84.

V все-таки есть основания говорить о единой в рамках страны (истеме нормативного регулирования (правда, лишь о системе типа организованной общности, а не об органичной системе). Некоторые же разновидности социальных норм функционирз ют и по законам, целостных органичных систем. Это относите I к праву и морали, которые (и взятые в отдельности, и в их в (аимосвязи) имеют определяющее значение в системе норматк вного регулирования данной страны.

2. Отмечая определяющее значение в системе нормативного регулирования права и морали, необходимо, однако, избегать упрощенной, прямолинейной трактовки их взаимосвязи, например, когда право рассматривается всего лишь как «минимум морали» (эта формула требует вообще более основательного разбора).

Право и мораль — самостоятельные, суверенные норматив- но-регулятивные институты, каждый из которых имеет свою особую ценность. Более того, по природе и происхождению они вообще находятся в различных плоскостях.

Мораль — неотъемлемая сторона духовной жизни людей. Поэтому в морали функция регулирования и ее роль как духовного фактора нераздельны. Моральные нормы формируются в процессе утверждения, развития моральных взглядов, являются, в сущности, их нормативным выражением. Неотделимые от самого поведения людей, они опосредуют это поведение, так сказать, изнутри — в той мере, в какой внедрялись в общественное сознание. Сами по себе моральные нормы, следовательно, не нуждаются в такой степени институциализации, когда бы они выступали в виде особого институционного образования, и, таким образом, в принципе им не нужны ни формальное закрепление, ни обеспечение организованной принудительной силой. Они действуют через оценку поступков людей, через механизм общественного мнения.

Вполне понятно, что и мораль может быть разных уровней (общечеловеческие моральные требования; господствующая мораль; устаревшие реакционные моральные догмы). В обществе со сложной социальной структурой, с классовыми, национальными, этническими, «стратовыми» и иными антагонизмами мораль качественно разнородна, и с правом многогранно взаимодействует господствующая мораль: именно она в точках соприкосновения с правом (в процессе правообразования, при правоприменении) и является каналом, через который в

юридическую сферу проникают нравственно опосредовагные потребности социальной жизни, морально проработайте; социальные притязания (хотя здесь выдвинуться на первое место могут и устаревшие, и даже реакционные моральные и иперативы).

Право же, хотя и принадлежит к области духовной жизни людей, представляет собой по основным своим характер! ;стикам внешне объективированный институционный социал >ный регулятор, который способен опосредовать самые разнообразные отношения (лишь бы они поддавались внешнему контролю и обеспечивались государственно-принудительными мерами) и который при помощи особых, только ему присущих средств гарантирует организованность, упорядоченность общественных отношений в условиях цивилизации. В этой связи известные группы юридических норм могут быть морально иррелевантными (безразличными к морали) или не соответствующими, а порой и враждебными морали, в частности в случаях, когда моральные, нравственные представления выражают требования естественного права, прирожденных прав человека.

Так что право и мораль при всем их глубоком единстве — явления, которые в рамках единой нормативной системы регулирования не находятся в одном ряду. Они не могут состоять в такой прямолинейной связи, когда одно (мораль) является основным и исходным, а другое (право) — производным и зависимым.

Право и мораль — два своеобразных, самостоятельных института социального регулирования, они взаимодействуют, но взаимодействуют именно как особые, суверенные явления, каждое из которых при опосредовании общественных отношений выполняет свои особые функции и имеет свою особую ценность.

Не случайно, как подмечено историками права, не только в определенные исторические периоды мораль была выше писаного права, но и юридические установления подчас были впереди господствующей морали. Именно через право, к примеру, шел процесс преодоления кровной мести — одного из непререкаемых постулатов морали своего времени. Ныне утверждение институтов гражданского общества, этических норм идет в России в основном через право, его передовые формы.

3. Необходимо отметить еще одну грань проблемы, о которой в несколько иной плоскости упоминалось ранее.

1 III. Мораль и право: «суверенность» и взаимозависимость

131

Принято считать, что право — жесткий, строгий, сугубо формализованный регулятор, мораль же — регулятор более мягкий, не столь строгий, в большей мере соответствующий духовным началам в жизни людей и поэтому более социально ценншй, более «высокий», имеющий дальнюю перспективу в своем существовании и в развитии общества.

Такое возвышение морали в сопоставлении с правом особо рельефно проявляется в переломные периоды истории, когда писаное право прошлого времени оценивается общественным мнением как откровенно реакционная, «контрреволюционная» сила,)само же это право рассматривается в основном под углом зрения уголовного и административного законодательства. Это было характерно для России после революционных событий 1905 г.; подобная негативно-приземленная оценка права выражена в произведениях ведущих русских мыслителей, таких, в частности, как В.С. Соловьев, Н.А. Бердяев. Последний писал, например: «Вера в конституцию — жалкая вера... Вера должна быть направлена на предметы более достойные. Делать себе кумира из правового государства недостойно»1. Аналогичный подход характерен сегодня для А.И. Солженицына, полагающего, что «нравственное начало должно быть выше, чем юридическое»2.

В приведенной оценке морали и права, несомненно, правильно то, что для писаного права действительно характерна наиболее высокая, так сказать, предельная (для сферы духовной жизни ) внешняя объективизация, институциализация и отсюда большая четкость, строгость и формализованность регулирования. Оно действительно концентрирует жесткие государ- ственно-принудительные меры воздействия; плюс к этому нормы писаного права могут «уходить» от требований естественного права, элементарных моральных представлений и норм.

Однако если рассматривать мораль и право более детально, в частности с точки зрения того, насколько органичны для них

1 Бердяев Н. Философия неравенства. М., 1990. С. 109.

2 Солженицын А. И. Как нам обустроить Россию. Посильные соображения. М., 1991. С. 59. Подробный анализ и оценку приведенных суждений см.: Туманов В.А. Правовой нигилизм в историко-идеологическом ракурсе // Государство и право. 1993. № 8. С. 56 — 58. Автор справедливо пишет, в частности: «...социальные схемы, отодвигающие право на задний план, делающие его чемто второстепенным, в истории нашего общества пока ничего, кроме вреда, не приносили» (С. 58).

защиту существующего строя, — все это по своему происхож-1 дению есть требования господствующей морали.

Сами же жесткие государственно-властные меры воздейст-1 вия восходят к государству и, строго говоря, не характеризу-1 ют непосредственно правовое содержание юридического регу- Е лирования, его специфику. Более того, при режиме законности I они потому-то и выражаются в праве, что таким образом воз-| можно их упорядочение, те. ограничение четкими рамками, достижение единства применения, подчинение единым прин-| ципам, строгой процедуре.

Есть и еще одна грань проблемы, которая мало осмыслена! нашей общественной наукой и не принимается во внимание! общественным мнением. Ее суть состоит в том, что мораль да-| леко не всегда может быть оценена только положительно, она! имеет и значительные негативные характеристики. И дело не] только в том, что наряду с общепризнанными элементарными! моральными требованиями, с передовой моралью существуют! архаичные, устаревшие, прямо реакционные моральные пос-| тулаты и нравы. Главное при этом заключается в том, что само! по себе безграничное господство морали может стать удушаю-1 щей тиранией над личностью, внести в систему социальной! регуляции элементы неопределенности, произвольного катего-1 рического диктата. В литературе даже высказано мнение, в! соответствии с которым «тоталитаризм есть язык морали в! той же степени, в какой морализирование есть язык тотали-1 тарной политики». И это вполне понятно, так как мораль, ли-1 шенная должной степени институализации, не имеет строгих! границ и может открыть «моральный» путь к произволу. Поэ-| тому следует признать справедливыми мысли только что ци-5 тированного автора: «...когда говорят, например, о цивилизо-!

^Ш Мораль и право «суверенность» и взаимозависимость 1! я значении права, лично я вижу его величайшую миссию

ничении безграничных самих по себе притязаний мора-

ли»1

4. Приведенные соображения о неоднозначной роли морали (в ее соотношении с правом и авторитарно-тоталитарными режимами) позволяют с опорой на русскую либеральную правовую мысль с большей определенностью уточнить предназначение права на высших стадиях его развития в современном гражданском обществе

Главное здесь — это ясное понимание того, что право даже на самых высоких ступенях развития цивилизации вовсе не призвано играть роль некоего мессии, внедрять передовую мораль, нравственные идеалы, идеи Добра и Спасения.

Подход к данному вопросу должен быть такой же, как и к оценке «социальной» роли права, будто бы свойственного ему предназначения обеспечивать достойное существование человека, или, более того, земное воплощение некоего абсолюта, земного рая, коллективного добра.

Как показали российские правоведы-либералы еще в начале XX в, а затем Ф. Хаек (позже все это тысячекратно было подтверждено жуткой практикой социализма), подобные будто бы моральные и добрые, человечные устремления с непреодолимой неизбежностью приводят к идеологии жертвоприношения во имя будущего, к оправданию террора и насилия величием исторических задач, а в конечном итоге — к утверждению общества тирании, самовластной диктатуры, бесправия личности.

А как же тогда быть с утвердившимся в обществе и в науке мнением, в соответствии с которым право в целом должно быть моральным и должно нести в себе определенный минимум нравственности? Ведь пишет же, например, В.А. Туманов, что «право во всех его проявлениях — как нормативная система, движение общественных отношений, правосудие — должно быть пронизано нравственностью. Внутренняя моральность права — одно из важнейших условий его эффективности» (и надо добавить: самого его бытия. — С.А.)2

1 Франц А Б Мораль и власть Политические заметки//Философские науки 1992 № 3 С 3—10

2 Туманов В А Указ соч С 68

Тем не менее и моральность права, и его социальность {нужно, по мнению автора этих строк, понимать строго под углом зрения либеральных ценностей. Что это означает при характеристике соотношения права и морали в условиях современного гражданского общества? Наиболее существенными здесь являются следующие положения.

Во-первых, в праве должны быть выражены, присутствовать во всех его ипостасях и проявлениях элементарные общепризнанные, общечеловеческие моральные начала, основанные на христианских откровениях и заповедях.

Во-вторых, право призвано — и здесь главное звено его «состыковки» с моралью — воплотить, актуализировать, сделать реальной одну из высших моральных ценностей, имеющую общецивилизационное значение, — справедливость. Не случайно поэтому категории «право», «правда», «справедливость» на всех этапах цивилизации рассматривались как нечто единое, нераздельное.

С данных позиций вполне обоснованно видеть в праве нормативно закрепленную справедливость1. И надо думать, эта характеристика права настолько существенна, что при освещении его общих параметров, его силы, самой сути того, что выражено в понятии «правовые начала» (или «дух права»), указанную характеристику нужно поставить в один ряд с другими и видеть в праве как явлении цивилизации и культуры не только выражение высокой упорядоченности и значение гаранта свободы автономной личности, но и воплощение одного из высших нравственных принципов — справедливости.

1 См.: Лившиц Р.З. Право и закон в социалистическом правовом государстве//Сов. государство и право. 1989 № 3. Автор пишет: «Полагаем, что такой подход позволяет, используя достигнутые научные результаты, сделать определенный шаг вперед. Понимание права как системы норм сохраняется. Таким образом, преодолевается отказ от нормативности, признание доказанного права, в чем обоснованно упрекали сторонников различия права и закона Право как нормативно закрепленная справедливость включает не только законы (нормы), но и систему урегулированных ими общественных отношений (права и обязанности участников отношений, принципы регулирования и др.) Тем самым охватывается и широкое нормативное понимание права. Наконец, от концепции различия права и закона берется ее наиболее ценная идея о гуманистическом, демократическом содержании права. В понимании права как нормативно закрепленной справедливости последняя определяет содержание права, а ее нормативное закрепление — необходимую форму права» (С. 17).

В-третьих, право с точки зрения высшего своего предназначения призвано быть носителем (и по моральным градациям тоже) человеческого начала — естественно-правового требования свободы личности.

5. Характеристика права как явления морали имеет общемировоззренческое, общетеоретическое значение. Она дополняет ранее изложенные положения, сформулированные с позиций соотношения права, с одной стороны, и цивилизации и культуры — с другой. Надо полагать, в ходе дальнейшего анализа может быть достигнуто понимание права с новых, принципиально важных сторон (тем более что даже под углом зрения философов-классиков право оценивалось как мораль, регламентирующая правителя; обратим внимание — правителя!).

Вместе с тем было бы неверно переводить указанные характеристики на операциональный уровень, связанный с практической юриспруденцией. В частности, противоречило бы духу права и идее законности ставить саму возможность реализации юридических норм писаного права, их применение в зависимость непосредственно от моральных критериев и стандартов. Как верно отмечено в литературе со ссылкой на Р. Дворкина, «моральные стандарты определяют конкретное выражение правовых принципов и вообще имеют отношение к праву исключительно постольку, поскольку они имплицитно присутствуют в юридических текстах, политически введены в правовую систему»1. В дальнейшем мы еще вернемся к данному вопросу и, рассматривая соотношение писаного права и естест- венно-правовых, моральных начал, увидим, что отступление от установленных законом общих правил возможно либо в случаях и по основаниям, которые тоже устанавливаются законом либо признаны в конституционно-правосудном порядке (когда соответствующий правосудный орган решает дела не только на основе норм писаного права, но и на основании общих принципов права и прирожденных прав человека).

IV. Коллизии в праве

1. Правовая система, не достигшая уровня права современного гражданского общества (применительно к нашему времени это право власти), зачастую вступает в противоречие, в

1 Сов. государство и право. 1989. № 2. С. 146

коллизию с требованиями жизни общества, да и в целом оказывается не соответствующей, а порой и прямо враждебной требованиям современного естественного права, прирожденных прав человека

Чем это объяснить' Дело в том, что право, которое не обрело твердых, устойчивых, последовательно гуманитарных и демократических основ своего существования и функционирования в виде прирожденных фундаментальных прав человека, основополагающих демократических правовых принципов, частного права (такие основы связаны с современным гражданским обществом), легко может стать игрушкой в руках власти и одновременно мощным консервативным фактором

Ведь писаное право в силу своих институциональных свойств способно жестко зафиксировать, возвести в ранг незыблемых и неприкасаемых существующие порядки и отношения. А коль скоро перед нами право власти, то власть, всецело господствующая над действующим правом (законодательством), может усилить, усугубить реакционность этих порядков и отношений, в том числе увековечить себя, свой статус неприкасаемой и незыблемой власти, исключить наперед саму возможность изменить при помощи существующих юридических форм данный общественный строй, статус властвующих органов и порядок их формирования

Авторы, исследующие конфликтологию в праве, к сожале-| нию, упускают из поля зрения отмеченную фундаментальную | коллизию1, а если касаются ее, то подчас в упрощенном виде, I рассматривая противостоящие писаному праву явления в виде I «хорошего» или «интуитивного» права2 (замечу, что подобные! оценочные формулировки прежде при обсуждении данной про- [ блемы не употреблялись)

Между тем, отдавая должное тому повышенному вниманию, I которое в настоящее время все больше уделяется закону, пи-1 саному праву (в том числе и теми авторами, которые не так! давно жестко отделяли друг от друга право и закон, возвели- [ чивая первое и принижая второе), не следует закрывать глаза на тупиковый характер ситуации, при которой действующая

1 См Тихомиров Ю.А. Юридическая коллизия, власть и правопорядок // | Государство и право 1994 № 1 С 3 и ел

8 См Кудрявцев В Я О правопонимании и законности // Государство и | право 1994 № 3 С 5—7

юридическая система, выступающая в виде права власти, консервирует, увековечивает отжившие общественные порядки, становится непреодолимой преградой на пути назревших преобразований в обществе.

Здесь речь идет не просто об одной из проблем нашего социального развития, которая приобрела особо острое значение в посттоталитарных российских условиях. Это и проблема фундаментального теоретического порядка, решение которой предполагает основательное проникновение в саму природу права как институционного образования и — что особенно существенно — проникновение на основе «понимания соотношения институционных свойств права и «гуманитарных ступеней» его развития, понимания противоречивости, социальной неоднозначности того феномена, который может быть назван правом власти. Все это, как уже отмечалось, и явилось одной из предпосылок, побудивших в тому, чтобы выделить вопрос о соотношении позитивного права с его духовно-гуманистическим содержанием в качестве центрального звена теоретических положений, рассматриваемых в этой книге.

2. Характеристика права в качестве нормативного институционного образования означает, что в практической жизни, в реальном бытии фактическим регулятором, государственноофициальной основой для определения правомерности или неправомерности поведения участников общественных отношений являются только и исключительно нормы писаного, позитивного права.

Стало быть, если естественные права, а также базирующиеся на них гуманитарно-моральные критерии представляют собой в известном смысле первооснову действующей юридической системы, то непосредственно регулирующей силой, юридически значимым фактором в практической жизни являются нормы писаного права.

Но как же быть в случае, если нормы писаного права отстали от изменяющейся жизни и в данный момент предстают в виде консервативного, даже реакционного явления, несовместимого с естественно-правовыми требованиями и просто со здравым смыслом? Здесь нужно со всей определенностью сказать о том, что и в этом случае нормы писаного права остаются единственной основой для определения правомерности или неправомерности соответствующего поведения. И в каждом жизненном эпизоде, когда поведение лица не соответствует